На картинке Оскара Санисидро мы видим теплый сухой лес на Пиренейском полуострове 11,6 миллионов лет назад (вторая половина ). На веточке сидит - они как раз в миоцене явились на смену . Под ней в лесу пасутся халикотерии Phyllotillon `ы - мирные, медлительные травоядные, выглядящие как лошадь-тяжеловоз на шасси гориллы, только вместо пальцев когти как у муравьеда - пригибать к земле ветви деревьев. А на следующей картинке можно увидеть слоноподобного дейнотерия Deinotherium giganteum - крупнейшее после индрикотерия млекопитающее суши:
Достигая 4-4,5 м в высоту, дейнотерий обладал более худощавым, чем слоны, телосложением, подвижной шеей и относительно коротким и слабым хоботом, а бивни его росли из нижней, а не верхней челюсти. Следов истертости на них в половине случаев не обнаруживают - возможно, он использовал бивни, только чтобы обламывать ветки деревьев, а потом спокойно объедать листья - судя по зубам, он питался более мягкой пищей, чем современные слоны - поедатели веток, но его комплекция не позволяет заподозрить дейнотерия в щипании травы или пожирании водорослей. В его анатомии сохранились черты общих предков слонов и ламантинов.
Слева от дейнотерия взлетает фазан Miophasianus altus , слева и внизу от него виден прячущийся за деревьями олень Euprox furcatus , напоминающий современного мунтжака, а ниже, на бревне - хищный зверек Trocharion albanense из семейства куньих. У правого конца бревна насторожилась маленькая кабарга Micromeryx , а свинья внизу - Listriodon splendens . Самые внимательные еще смогут разглядеть под папоротниками черепаху неопределенного свойства. В небе парит небольшой древний орел Aquila edwardsi , а на веточке внизу справа от него сидит первобытный зяблик. Все эти животные отличаются от современных, родственных им видов и родов не больше, чем эти виды и рода отличаются друг от друга: в миоцене (его считают первой эпохой нашего, неогенового периода) уже жили звери, которых мы легко и правильно опознали бы как свиней, верблюдов, тушканчиков – просто по большей части это были другие свиньи и тушканчики.
Не составляют исключение и приматы – рода людского на Земле еще не было, но человекообразные приматы существовали. В карьере на месте этого самого леса, среди останков существ, изображенных на верхних картинках, были обнаружены и кости обезьянки весом с кота, сочетавшей в себе признаки гоминид и гиббонов. Находку назвали Pliobates cataloniae
, а по имени нарекли Евлалией в честь святой покровительницы Барселоны.
Нет, покойная Евлалия не была нашим общим предком с гиббонами – к тому времени наши эволюционные линии давно разделились, и где-то в Африке уже потихоньку слезали с пальм чистокровные гоминины. Скорее она была реликтом, сохранившимся на краю земли, на крайнем западе Евразии слабо изменившимся потомком того самого общего предка, позволяющим нам понять, что он собой представлял. Несмотря на мозаику анатомических признаков тех и других внутри, внешне и, видимо, экологически плиобат Евлалия больше напоминала гиббонов, хотя и не столь специализированных – руки ее были не так могучи и мощны (у гиббонов они в два раза длиннее тела), и кисти не столь удлиненные. Современный гиббон способен тарзанить по деревьям со скоростью 50 км/ч, совершая прыжки по десятку метров, наш с ним общий предок делал это медленнее и не так ловко. Что ж, пока мы прошли путь от прутика для ловли термитов до айфона, гиббоны тоже времени не теряли и совершенствовались в мастерстве брахиации – так называется этот способ перемещения на руках под ветками - и вообще в гиббонистости.
И нам стоит посмотреть на этих рафинированных гиббонов далекого, с точки зрения Евлалии, будущего, как мы уже смотрели на , и обезьян - чтобы чуть приоткрыть завесу прошлого и, возможно, понять что-нибудь о себе.
Итак, гиббоны. А также хулоки и номаскусы. Наиболее примитивные из человекообразных обезьян. Специализированные древесные жители, замечательные своим способом передвижения, не встречающимся больше ни у каких других животных - под ветками с помощью одних рук по принципу маятника. От наших с ними общих предков нам достались замечательные шарообразные плечевые суставы с тремя полными степенями свободы и ротацией.
А еще - задел на прямохождение. Длина рук гиббоновых такова, что они просто физически не могут передвигаться на четвереньках - даже в полностью выпрямленном положении их ладони касаются земли. Поэтому по земле они ходят на двух ногах, балансируя раскинутыми руками, как канатоходец шестом. Точно так же могут шагать по горизонтальной ветке. Спустившимся на землю гоминидам - шимпанзе, гориллам - у которых руки короче, такая поза без надобности, но они всё еще чувствуют себя на двух ногах гораздо уверенней, чем макака. Выпрямление не потребовало от наших предков каких-либо серьезных перестроек опорно-двигательной системы.
Все гиббоновые в наши дни обитают в лесах Южной и Юго-Восточной Азии, которых год от года становится всё меньше, от душных низин до двух километров над уровнем моря, и собою невелики - от от 4 до 8,5 кг у разных видов. Под более крупными обезьянами начинают ломаться ветки, и им приходится переходить от ловких прыжков к осторожному лазанию или больше времени проводить на земле - в первом случае эволюция как-то автоматически приводит к орангутану, во втором - к шимпанзе.
Гнезд не строят, вместо этого умеют сладко дрыхнуть, сидя на ветках. Эту способность мы тоже унаследовали - человек способен спать и не падать, сидя на дереве. И даже тех из нас, кто в жизни не лазал по деревьям, обычно не приводит в ужас перспектива провести ночь на неогороженной верхней полке в качающемся вагоне поезда.
Подобно человеку у гиббонов 32 зуба, имеются II, III, IV группы крови, но отсутствует I. Кожа у всех гиббоновых черная, а вот шерсть, в отличие от большинства приматов, у самцов и самок одного вида может быть разного цвета.
Сезона размножения как такового у гиббонов нет, течка у самки может наступить с любое время года, но брачных турниров с мужскими драками в эту пору она вокруг себя не собирает, вместо этого природа даровала гиббонам любовь: они подбирают себе пару по своему вкусу. Не понравившиеся друг другу, лишенные возможности выбора самец и самка в зоопарке могут на всю жизнь так и остаться друзьями, не оставив потомства.
Полюбившие друг друга гиббоны образуют пару нередко на всю жизнь, а живут они в природе лет по двадцать пять, а в зоопарке могут дотянуть и до сорокалетнего юбилея. Самка гиббона рожает раз в два-три года. За всю свою жизнь она редко рожает более десяти раз.
Беременность длится почти семь месяцев, год или два детеныш питается молоком, потом еще шесть-семь лет растет и живет с родителями до половой зрелости и лишь после ее достижения уходит на поиски спутницы и своего места в жизни. Так что в семье одновременно обычно два-три разновозрастных детеныша, старшие помогают ухаживать за младшими. Члены семьи заботятся друг о друге: чистят шерсть, обнимаются, приносят пищу старикам - бывает, что к семье прибивается пожилой одиночка, как правило, вдовец или вдова, не нашедшие себе нового спутника жизни, его не гонят.
Детеныш рождается всегда один и с первых минут жизни крепко держится за талию матери, почти не ограничивая ее подвижность. С таким грузом самка совершает умопомрачительные прыжки. Месяцев с восьми с ним начинает заниматься отец, учит самостоятельному передвижению, а потом и прочим премудростям обезьяньей жизни. Часто родители подросшего гиббончика заранее столбят для него соседний участок лесной чащи. Если предки не решили квартирный вопрос за недоросля – все соседние участки заняты – он по достижению половозрелости уходит из семьи и может несколько лет скитаться по лесам, объединяясь с такими же молодыми холостяками, пока не встретит свою любовь и не осядет с ней на свободном участке.
Гиббоны добры и неконфликтны, в неволе легко входят в контакт с представителями других видов, быстро привыкают к человеку и могут докучать гиперактивными играми, но не агреcсией.
Большинство споров между ними сводится к охране границ семейных участков, но и здесь гиббоны предпочитают не вступать в драку и не угрожать друг другу, а просто задекларировать свои права песней. Гиббоны не верещат, не ревут – именно поют в человеческом смысле чистыми тонами, хоть и без слов. Анатомически они управляют своим голосом точно так же, как человеческие певцы.
Вообще, гиббоны большие любители попеть: в одиночку, дуэтом, хором. Утро каждого дня семья гиббонов обязательно встречает хоровой арией, индивидуальной для каждой семьи, и лишь потом отправляется на поиски пищи. Банды молодых холостяков устраивают совместные концерты, чтобы привлечь подруг. Влюбленная пара основывает семью после долгого периода взаимных игр и ухаживаний.
Каждая пара гиббонов создает свою уникальную песню, которую они поют вмести. Зафиксирован случай, когда самка белорукого гиббона в лесу Юго-Восточного Таиланда после смерти самца в течение шести месяцев исполняла не только свою партию утреннего дуэта (она длится примерно 20 мин), но и мужскую, обычно начинавшуюся к концу дамской части пения.
Помимо территориальных претензий, гиббоньи песни служат для коммуникации: ведущие вроде бы уединенный образ жизни обезьяны постоянно общаются с сородичами, живущими за пару километров от них. Общение полноценное – гиббоны используют различные сочетания сложных комбинаций звуков, объединяемых в целые предложения, чтобы передавать сородичам сообщения с различным смыслом, например, предупреждения об опасности. Вести о появлении крупных кошачьих, змей или хищных птиц звучат по-разному. В первую очередь сигналы тревоги предназначены для семьи, но и гиббоны на соседних участках реагируют на них, выдают подтверждение в стиле «понял: хищник такой-то» и передают дальше, образуя цепочку передачи информации. Сообщения содержат не только информацию о самом факте появления хищника и о том, кто он, но и с какой стороны движется.
От хищников гиббоны без труда улепётывают, главное вовремя заметить. Основная опасность угрожает им с воздуха - от хищных птиц - и во время сна от змей и леопардов. Лишь отяжелев и спустившись с деревьев на землю, африканская (именно африканская - орангутан по образу жизни во многом так и остался гиббоном-переростком) ветвь гоминид вынуждена были наращивать размеры, агрессивность и силу, объединяться в группы, способные действовать и противостоять врагу как единое целое, а значит, сменить семейное равноправие и беззаботность на сложную социальную структуру с иерархией и всем, что к этому причитается. Под "тонким налё1том культуры" в человеке кроется не одна обезьяна, а несколько разных.
Стадное чувство, коварство, жестокость, властолюбие, промискуитет - всё это досталось нам от более поздних предков, и без этих качеств наш и предшествующие виды бы не выжили, а мы не стали бы теми, кто мы есть - людьми. Но при этом любовь и верность, взаимное уважение и влечение к музыке, потребность в независимости и личном пространстве - не изобретения новейшего времени, они еще более исконны и естественны. Так что мы есть? Мы и то, и другое:)
Семейство гиббоновые
Ни в одной группе обезьян развитие передних конечностей не достигает такой степени, как у гиббонов, или длинноруких обезьян. Они с полным правом носят свое имя, ибо их необычайно вытянутые руки достигают земли, когда животное держится вертикально. Одного этого признака было бы достаточно, чтобы отличать длинноруких обезьян от всех других родов этого отряда.
Гиббоны образуют довольно обширный род человекообразных обезьян*; известно около семи видов, которые должны быть причислены к этому роду.
* Семейства гиббоновые (Hylobatidae) и человекообразные обезьяны (Hominidae) составляют особую группу Hominoidea, или высш их узконосых обезьян. Линии гиббонов и крупных человекообразных разделились около 10 млн лет назад.
Все они азиаты и принадлежат исключительно Ост-Индии, а также ближайшим из Больших Зондских островов: Суматре, Яве и Борнео. Относящиеся сюда виды достигают довольно значительной величины, хотя ни один не превышает одного метра в высоту. Их тело, несмотря на сильную и выпуклую грудь, кажется очень тонким, так как паховая область утончена, как у борзой собаки; задние конечности значительно короче передних, длинные руки у некоторых видов отличаются еще тем, что указательный палец отчасти срастается со средним**.
* * Пропорции ног и туловища у гиббонов сходны с человеческими. Указательный палец срастается со средним не на руках, а на ногах только у одного вида сиаманга.
Голова мала и яйцевидной формы; лицо человекообразно; седалищные мозоли малы, а хвост незаметен. Тело гиббонов покрыто густым и мягким, как шелк, мехом, который бывает черного, бурого, буро-серого и соломенно- желтого цвета. Все гиббоны обладают чрезвычайно громким голосом и особенно охотно издают крики в утренние часы.
Сиаманг (Hylobates syndactylus) представляет собой самую большую из всех длинноруких обезьян; он отличается еще и тем, что его руки относительно менее длинны, чем у других видов. "Его вид, - говорит Дювосель, - безобразен особенно потому, что его низкий лоб так недоразвит, что вместо него одни только бровные дуги, глаза глубоко сидят в орбитах, нос кажется широким и плоским, направленные в стороны ноздри очень велики; рот открывается почти до основания челюстей. Если притом вспомнить о большом голом гортанном мешке сиаманга, который свешивается на передней стороне шеи в виде грязного и отвислого зоба и надувается при крике, о кривых конечностях, обращенных внутрь, которые животное всегда держит согнутыми, о висках, вдавленных под выдающимися буграми, и о недоразвитом подбородке, то придется сказать себе, что наша обезьяна не принадлежит к самым прекрасным представителям своего отряда. Густой мех, покрывающий тело, совершенно черного цвета, состоит из длинных, мягких и блестящих волос; только брови красно-бурые. Волосы на предплечье направлены вверх, на плече - вниз, так что на локте они как бы взъерошены". Встречаются и альбиносы. Бокк однажды получил одного живого альбиноса этого вида. Взрослые самцы достигают одного метра в высоту, а размах рук их почти вдвое больше.
Сиаманг водится обыкновенно в лесах Суматры, опытные исследователи наблюдали его как в неволе, так и на свободе. Однако указание Гельферса, что сиаманг встречается даже в южном Тенассериме, так же как и указание Уэллеса, что он водится и на полуострове Малакка, поставлены под сомнение Блэнфордом*.
* Помимо Суматры сиаманги действительно обитают на полуострове Малакка.
Наиболее характерным представителем семейства является хулок, или белобровый гиббон (Hylobates hoolok), длиннорукая обезьяна, высотой около 0,9 м, без гортанного мешка и со свободными пальцами задних конечностей. Ее мех, кроме белой перевязки на лбу, угольно-черного цвета; детеныши черно-бурые; конечности, средняя линия вдоль спины пепельно-серого цвета. По Блэнфорду, однако, нередки и светлоокрашенные хулоки обоего пола - от буровато-черного до желтовато-серого цвета. Седалищные мозоли ясно заметны. Хулок живет в Индокитае и водится, по Блэнфорду, в лесистых горных местностях к югу от Ассама по всему Аракану, а по Андерсону, до Вартабона. Его распространение на востоке достоверно неизвестно; недалеко от Бхамо в долине Иравади он еще встречается**.
* * Распространен в Бирме, Ассаме и на северо-западе Индокитая.
Белорукий гиббон, или лар (Hylobates lar), приблизительно такой же величины, как хулок, черно-серого цвета, с красно-бурыми ягодицами, окаймленными белыми волосами; руки и ноги светлого цвета, лицо на голых частях черное, окаймлено ошейником беловатых волос. Общий цвет колеблется от черного до желтовато-белого; светлоокрашенные животные, как говорят, встречаются гораздо чаще, чем у хулока, а в некоторых местностях преобладают. Отечеством его надо считать полуостров Малакка*** и Тенассерим, где он живет до 1100 метров над уровнем моря. Тиккель утверждает, что лар встречается до северной границы Пегу, а Андерсон говорит, что он встречается даже в Аракане. Распространение лара на востоке неизвестно. Однако он живет, вероятно, в Сиаме; Бокк, к сожалению, не называет виды гиббонов, которых он наблюдал стадами у Меконга.
* * * Обитает по всему Индокитаю, Таиланду, Малакке, в китайской провинции Юньнань и на севере Суматры. В горы поднимается до 2400 м.
Наконец, быстрый, или чернорукий гиббон
(Hylobates agilis), по Кантору, встречается рядом с ларом и на полуострове Малакка. Имеет голое голубовато-черное лицо (у самки оно с буроватым оттенком) и длинный, густой мех, цвет которого на голове, брюхе и внутренней стороне рук и бедер черный, над плечами и к шее постепенно становится светлее, а в паху переходит в бледно-бурый, между тем как задняя часть до коленных сочленений окрашена в смесь белого и красноватого цвета.
Руки и ноги темно-бурые. Самка светлее, борода на щеках у нее менее длинная, чем у самца, хотя все еще довольно велика, так что голова больше в ширину; детеныши одноцветные - желтовато-белые.
Строение тела длинноруких обезьян предназначено для лазанья. Они обладают всем необходимым для быстрого, продолжительного и ловкого лазанья и прыганья. Объемистая грудь вмещает большие легкие, которые не утомляются, не отказываются служить, если быстрое движение взволнует кровь; сильные задние конечности доставляют необходимую силу толчка для больших прыжков; длинные передние конечности дают животному возможность с большой уверенностью хвататься за ветви, которые должны служить новой точкой опоры, при более коротких руках легко было бы промахнуться. Насколько эти руки длинны, становится яснее всего при сравнении. Размах рук человека, как известно, равен его росту, а размах руки гиббона почти вдвое больше длины его тела; человек, стоящий прямо, едва касается опущенными руками колен, гиббон же - ступней. Понятно, что такие руки почти непригодны для хождения: они приспособлены лишь для лазанья. Поэтому хождение длинноруких обезьян есть жалкое ковылянье на задних ногах, тяжеловесное переваливание тела, которое удерживается в равновесии лишь вытянутыми руками; зато лазанье и прыганье по ветвям получается у этих животных легко и ловко. Для этих движений нет, по-видимому, границ, они как бы не зависят от закона тяжести. Гиббоны на земле медленны, неуклюжи, неловки, короче, - они чужие на земле; на ветвях представляют прямую противоположность - это настоящие птицы в образе обезьян*.
* Гиббоны в совершенстве освоили особый тип передвижения брахиацию. при которой основным "двигателем" служат руки. Пожалуй, из всех приматов они наиболее специализированы в быстром передвижении в кронах. Там они способны совершать прыжки до 15 м. Способ перемещения гиббонов, будь то в неволе или в природе, неизменно вызывает у наблюдателей чувство восхищения. Тем не менее, судя по застарелым переломам конечностей, найденным у 70% обезьян, искусство брахиации дается гиббонам непросто: случаются и падения с большой высоты.
Если горилла - Геркулес среди обезьян, то гиббона можно сравнить с легким Меркурием; недаром же один из них - лар - назван в память возлюбленной Меркурия, прекрасной, но болтливой наяды Лары, которая своим неугомонным языком возбудила гнев Юпитера, но красотой заслужила любовь Меркурия и, благодаря этому избежала ада.
Лар живет стадами из 6-20 особей, молодые и старые обоего пола вместе. По своему характеру он похож на хулока, но, по Тиккелю, не так подвижен и ловок, как последний. Он пьет иначе, так же как сиаманг: зачерпывает воду рукой и подлизывает капли, стекающие с пальцев. Его крик, судя по описаниям, совершенно отличен от крика хулока. Лар до такой степени пользуется на ветвях деревьев исключительно передними конечностями, что всякие предметы, которые он желает унести с собой, держит задними конечностями, особенно награбленные плоды, которые, убегая, перетаскивает в безопасное место.
Наиболее неуклюже двигается в соответствии со своим внешним видом сиаманг, он не только медленно ходит, но и лазает несколько неуверенно и лишь в прыганье обнаруживает свою ловкость. Но и остальные виды могут лишь с трудом передвигаться на земле. "В комнате или на ровном месте, - говорил Гарлан о хулоке, - они ходят на задних ногах и довольно хорошо удерживают равновесие, причем поднимают кисти рук даже выше головы, слегка сгибают руки в запястном и локтевом сочленениях и затем довольно быстро бегут, покачиваясь вправо и влево. Если их побуждать к более быстрому движению, то они опускают руки до земли и перемещаются быстрее, опираясь на них. Они более прыгают, чем бегут, но все время держатся довольно прямо"1. У остальных видов туловище кажется не только слишком длинным, но и слишком тяжелым для коротких и тонких бедер, и поэтому обезьяны эти наклоняются вперед и употребляют при ходьбе обе руки, как костыли. "Таким образом они движутся вперед толчками, подобно ковыляющему на костылях старику, который боится сильного напряжения". Совершенно противоположное впечатление производят они, когда лазают. Все наблюдатели единогласно удивляются тому искусству и той ловкости, которую обнаруживают длиннорукие обезьяны на ветвях.
С невероятной быстротой и уверенностью влезает быстрый гиббон, по Дювоселю, на бамбуковый ствол, вершину дерева или ветвь, раскачивается на ней несколько раз вверх и вниз или вперед и назад и потом с легкостью бросается, пользуясь упругостью качающейся ветви. Он пролетает, будто стрела или наклонно опускающаяся птица, расстояние в 12-13 метров несколько раз подряд. Можно предположить, что сознание своего недостижимого для других животных искусства доставляет ему большое удовольствие. Он прыгает без надобности через препятствия, которые легко бы мог обойти, изменяет во время прыжка направление и виснет на первой понравившейся ему ветви, подобно акробату, кувыркается и качается на ней, быстро поднимается, раскачивается вверх и вниз и снова бросается в воздух, с уверенностью стремясь к новой цели. Кажется, будто он обладает волшебными силами, может летать, не имея крыльев, больше живет в воздухе, чем на ветвях. На что нужна такому одаренному существу земля? Она чужда ему, как и он ей; земля доставляет ему только освежающее питье, и, утолив жажду, гиббон снова возвращается в свое воздушное царство. Здесь он дома; здесь он наслаждается покоем, миром, безопасностью; здесь он может пренебрегать врагами или убегать от них; здесь он может жить и наслаждаться своими легкими движениями.
Некоторые наблюдатели сравнивают движения живущих на свободе длинноруких обезьян с полетом ласточек. Тем более замечательно наблюдение Г. О. Форбса над сиамангом. Он говорит: "Я считаю неверным, что эти обезьяны прыгают с дерева на дерево на такие большие расстояния, как обыкновенно говорят. Мне случилось видеть, что при рубке леса вблизи одного села стадо сиамангов оказалось отрезанным от ближайших деревьев лишь расстоянием в 30 футов; при каждом ударе топора они в величайшем страхе лазали по дереву вверх и вниз и не отваживались перескочить через этот промежуток; когда дерево стало падать, они и тогда не решились спрыгнуть с него, а были им раздавлены при падении". Из этого, однако, нельзя еще заключать, что сиаманги не могут перенестись через расстояние в 12 метров, особенно наискось вниз; возможно, что они, перепуганные и сбитые с толку своим необыкновенным и опасным положением, и не думали о том, чтобы спастись обычным способом. Уэллес, правда, тоже говорит, что сиаманг движется гораздо медленнее других гиббонов и не любит "громадных прыжков", но все же указывает, что и он "перебрасывается туда и сюда между далеко стоящими друг от друга деревьями".
Наблюдение за этими животными на свободе имеет свои трудности, так как почти все виды длинноруких обезьян избегают человека и лишь изредка приближаются к лесным полянам. "Они живут по большей части, - говорит Дювосель о сиамангах, - многочисленными стадами под предводительством вожака, которого, по уверению малайцев, невозможно ранить. Если их застать врасплох на земле, то можно поймать, так как или испуг приводит их в остолбенение, или они сами чувствуют свою слабость на земле и сознают невозможность бегства. Как бы ни было многочисленно стадо, оно всегда покидает раненого товарища, хотя бы дело шло о совершенно молодом. Мать, однако, схватывает детеныша, пытается бежать, падает иногда вместе с ним вниз, затем испускает громкий горестный крик и с раздутым гортанным мешком и угрожающе расставленными руками загораживает дорогу врагу. Но материнская любовь проявляется не только в момент опасности. Случалось иногда наблюдать интересное зрелище, когда матери приносили своих малюток к реке, мыли, несмотря на их крики, затем старательно вытирали и сушили, и вообще так заботились об их чистоте, что такого ухода можно пожелать и некоторым человеческим детям. Малайцы рассказывали Диарду, и он позднее сам подтвердил это собственным наблюдением, что еще неспособных к движению детенышей всегда носит и водит тот из родителей, который одного пола с детенышем: детенышей мужского пола - отец, женского - мать*.
* Гиббоны моногамы, живут небольшими семейными группами, состоящими из пары и их разновозрастных детенышей. Пара создается долго, молодой самец долго ухаживает за самкой из другой группы. Семья имеет территорию от 5 до 40 га, границы участка предохраняются от вторжения соседей криками и демонстративными позами. Одно из деревьев на участке служит местом постоянной ночевки. Гнезд гиббоны не строят, спят сидя на корточках на ветке у ствола, обхватив голову руками. Благодаря густой шерсти риск промокнуть под дождем невелик. Питаются плодами, листьями, побегами. Детеныш рождается обычно раз в 2-3 года. Беременность длится 200-225 дней. Самка оставляет детеныша в 2 года (обычно к этому времени появляется более младший), и отпрыск целиком переходит на попечение отца. Половозрел ость наступает в 6-10 лет. Самки у гиббонов более инициативны и играют в семье роль вожака.
О хулоках мы тоже имеем довольно подробные рассказы. Эти обезьяны, по Гарлану, держатся преимущественно на невысоких горах, так как они не выносят холода. Их пища состоит из плодов, однако они поедают и некоторые травы, нижние ветви деревьев и другие части растений; они разжевывают их, проглатывают сок, а разжеванную массу выбрасывают. Блэнфорд сообщает, что хулоки, как и все обезьяны, охотно пожирают насекомых, особенно пауков, а также яйца и, конечно, молодых птиц, а может быть и вообще всех птиц, каких только им удается поймать. О быстром гиббоне рассказывают даже, что он умеет ловить птиц на лету. По Овену, который прожил почти два года на родине хулоков, эти обезьяны собираются в лесах в общества от 50 до 100 особей; старые самцы, по словам Блэнфорда, отделяются от стада и живут отдельно, что часто встречается у многих млекопитающих. Обыкновенно хулоков замечают на вершинах тех деревьев, плоды которых особенно любят, но иногда они выходят по тропинкам из густого леса на открытые поляны. Раз Овен неожиданно встретил стадо этих животных, которое весело забавлялось, но при его приближении тотчас подняло тревогу и убежало в бамбуковую чащу; другой раз он, проходя один по вновь проложенной дороге, вдруг увидел, что окружен большим стадом этих обезьян, которые казались изумленными и еще более рассерженными тем, что в их царство проникло какое-то странно одетое существо. При приближении человека хулоки вообще убегают с возможной поспешностью, почему увидеть их удается редко. Они, как сообщил мне Гаскерл, так же осторожны, как и любопытны, и потому нередко показываются на опушке открытого пространства, вырубленного под пашню в тех местностях, где еще не напуганы охотниками; но коль скоро замечают, что за ними наблюдают или к ним приближаются, то мгновенно скрываются, и после того обезьян уже не так легко увидеть. Зато их голоса приходится слышать чаще. При восходе и закате солнца они поднимают такой ужасный крик, что можно оглохнуть, находясь вблизи, и не на шутку испугаться, если нет привычки к этой странной "музыке". Это ревуны Старого Света; они будят обитателей Малайских гор и вместе с тем досаждают горожанам, которым отравляют отдых на дачах. Говорят, что их крик можно слышать на расстоянии английской мили. Часто приходилось слышать и крик длинноруких обезьян, содержащихся в неволе, притом как обладающих гортанными мешками, так и тех, которые лишены этих придатков, усиливающих голос. Один опытный наблюдатель, Беннет, держал живого сиаманга и заметил, что если он был чем-нибудь возбужден, то вытягивал губы воронкой, наполнял воздухом свой гортанный мешок и затем кричал почти как индюк. Он одинаково кричал и при радостном, и при гневном возбуждении*.
* Гиббоны единственные млекопитающие, кроме человека, способные издавать чистые мелодичные звуки. Утреннее хоровое пение семьи гиббонов служит для маркировки территории и объединения членов группы. Инициатором "концерта" является самец. Другие члены семьи подхватывают "мелодию" голосами разной тональности. "Песни" некоторых видов насчитывают до 90 "колен", состоящих из нескольких сигналов разного тона и тембра. Вокализация гиббонов зависит от погоды, времени суток, индивидуальных особенностей и "настроения" певцов.
Относительно душевных способностей длинноруких обезьян мнения наблюдателей различны. Дювосель очень дурно отзывается о сиаманге: "Его медлительность, непристойность и тупоумие остаются неизменными. Правда, под властью человека он скоро становится настолько же кротким, насколько был прежде диким, и настолько же доверчивым, насколько прежде был пугливым, однако всегда остается более боязливым, чем другие виды; он никогда не привязывается к человеку так, как те, и его покорность является скорее следствием невыразимого равнодушия, чем приобретенного доверия. Он остается одинаковым как при хорошем, так и при дурном обращении; благодарность и ненависть, по-видимому, для него чужды. Его внешние чувства слабы. Если он рассматривает что-нибудь, то безучастно; если ощупывает, то машинально. Это существо, лишенное всяких способностей, если расположить животное царство по степени развития ума, то ему пришлось бы занять одно из самых последних мест. По большей части он сидит скорчившись, обхватив себя длинными руками и спрятав голову между бедер и отдыхает или спит. Лишь время от времени выходит из этого состояния и прерывает продолжительное молчание неприятным бессмысленным криком, не выражающим ни чувства, ни какой-либо потребности. Даже голод, кажется, не пробуждает его из природной сонливости. В неволе он равнодушно берет пищу, без жадности подносит ее ко рту и даже позволяет отнять ее. Пьет он таким способом, который соответствует остальным его ухваткам: погружает в воду пальцы и сосет висящие на них капли". Бокк тоже называет сиаманга "ленивым и глупым в неволе; он не обнаруживает забавной живости, свойственной другим обезьянам и, по-видимому, теряет при этом понятливость". Подобным наблюдениям над отдельными животными не следует, однако, придавать слишком общего значения, тем более что другие наблюдатели если и не говорят прямо противоположного, то все же отзываются о наших обезьянах гораздо благосклоннее.
Уэллес выставляет сиаманга в более благоприятном свете. "Я купил, - говорит он, - маленькую длиннорукую обезьяну этого вида, которую туземцы поймали и так крепко связали, что даже поранили ее. Сначала сиаманг был довольно дик и хотел кусаться, но когда мы развязали его и предоставили ему для гимнастических упражнений два шеста под навесом дома, а затем привязали его короткой веревкой к кольцу, свободно двигающемуся по шесту, чтобы он мог ходить и лазать вперед и назад, то он скоро успокоился, принял довольный вид и стал очень проворно прыгать туда и сюда. Сначала сиаманг выказывал ко мне антипатию, которую я старался устранить тем, что всегда сам кормил его. Но раз во время кормления он так сильно укусил меня, что я вышел из терпения и сильно ударил его. В этом мне пришлось раскаиваться, так как после этого он стал ко мне относиться еще хуже. Моему мальчику-малайцу он позволял играть с собой; этими играми, а также собственными упражнениями, легкостью и ловкостью прыжков он доставлял окружающим большое удовольствие. Когда я возвратился в Сингапур, сиаманг привлекал общее внимание. Ел он почти все виды фруктов и рис, и я надеялся, что его удастся перевезти в Англию. Но он умер перед самым отъездом"*.
* В неволе гиббоны оказываются довольно смышлены и забавны, у них богатая мимика и голосовые сигналы. Способны использовать орудия палки, веревки. Эти нежные приматы подвержены инфекционным заболеваниям, хотя могут и играть в открытых вольерах при 15-градусном морозе. Отмечены случаи продолжительности их жизни в неволе до 31 года. Вместе с тем из-за трудностей в подборе пар разводить гиббонов крайне трудно. Нередко между кандидатами на образование семьи возникает несовместимость, и потомства получить не удается. В природе сокращается ареал и численность большинства гиббонов из-за охоты и вырубки лесов.
Рассказ этот имеет совершенно другой тон, чем рассказ Дювоселя, и притом согласуется с тем, что мы знаем об остальных длинноруких обезьянах. Один хулок, которого Гарлан держал живым пять месяцев, стал менее чем за месяц таким ручным, что гулял, держась одной рукой за руку хозяина, а другой - опираясь о землю. "На мой зов, - рассказывает Гарлан, - он приходил, садился около меня на стул, чтобы завтракать вместе со мной, и брал с тарелки яйца или крыло курицы, не пачкая скатерти. Он пил также кофе, шоколад, молоко, чай; хотя обыкновенно он пил, погружая в жидкость руку, но, чувствуя сильную жажду, брал сосуд в обе руки и пил из него, как люди. Его любимыми кушаньями были: вареный рис, размоченный в молоке хлеб, бананы, апельсины, сахар и т.п. Бананы он очень любил, но охотно ел и насекомых, отыскивал в доме пауков и ловко ловил правой рукой мух. Подобно индусам, которые избегают есть мясо из-за религиозных побуждений, этот гиббон, по-видимому, тоже питал к нему отвращение".
Вообще гиббонов редко приходится видеть в неволе даже на их родине. Они не могут выносить потерю свободы, страстно стремятся назад в свои леса, к быстрым движениям на свободе, становятся все тише и печальнее и наконец умирают.
Жизнь животных. - М.: Государственное издательство географической литературы . А. Брем . 1958 .
Гиббон — маленькая обезьяна. Ближайшими родственниками этого примата являются горилла, шимпанзе, орангутанг и бонобо. Есть 15 видов гиббонов, которые можно найти в Юго-Восточной Азии (Китай, Индия, Бирма, Малайский полуостров, Борнео).
Гиббон живет в густых джунглях и тропических лесах. Количество гиббонов в дикой природе очень низкое из-за ускоренной вырубки лесов и браконьерства. Гиббоны часто продаются как домашние животные. Кроме того, их части тела используются в традиционной азиатской медицине. Все, кроме одного, виды гиббонов находятся под угрозой исчезновения или полного вымирания.
Интересные факты о гиббонах:
Гиббоны — маленькие и легкие обезьяны. Они могут достигать 17-25 дюймов в длину и весить от 9 до 29 фунтов. Самцы немного крупнее самок.
Цвет меха зависит от вида. Это может быть светло-коричневый, темно-коричневый или черный оттенки.
Гиббон имеет очень длинные руки, гибкие плечи и сильные ноги, которые облегчают движение в верхушках деревьев.
Гиббоны — древесные животные (они проводят всю свою жизнь на деревьях).
Они двигаются, перескакивая с одной ветви на другую. Четыре пальца на их руках образуют «крючок», который обеспечивает надежное сцепление ветвей. Этот уникальный способ перемещения также известен как «брахиатинг».
Гиббон может прыгать на расстояние 50 футов со скоростью 35 миль в час после одиночного раскачивания. Гиббон — самое быстрое нелетное древесное млекопитающее.
Гиббон ходит с использованием только ног (двуногая ходьба). Руки используются для балансировки. Они ходят на двух ногах как по земле, так и на деревьях.
Гиббоны избегают воды, потому что они не плавают.
Гиббоны — дневные животные (активные в течение дня). Они спят на деревьях, в вертикальном положении. Они не строят жилищ. Вместо этого они используют раздвоенные ветви в качестве кроватей.
Гиббоны всеядны (они едят и растения, и животных). Их рацион состоит в основном из фруктов, но они также питаются различными видами семян, побегами, цветами и насекомыми.
Гиббоны живут в семейных группах, состоящих из размножающейся пары и их потомства. Гиббоны моногамны (одна супружеская пара на всю жизнь), и они образуют очень прочные связи с членами своей семьи. Родство играет важную роль в их общественной жизни.
Гиббоны — это территориальные животные, которые обычно живут на территории от 25 до 40 гектаров. Они отчаянно защищают свой дом от конкурентов.
Гиббоны — очень умные животные. Они могут распознать себя в зеркале. Кроме того, они могут общаться через различные звуки, особенно так называемые «песни». «Песни» обычно длится от 10 до 30 минут, и их выполняют как самцы, так и самки. Основная цель «песни» — объявить о присутствии группы на определенной территории.
Гиббоны - и человекообразные и не совсем человекообразные. Древние гиббоны, которые в середине третичного периода жили также в Африке и Европе, возможно, даже были хвостаты. По-видимому, от них-то и произошли древние обезьяны, которые от мартышкообразного типа совершили эволюционный переход к человекообразным.
Нынешние гиббоны, бесспорно, группа, уклонившаяся с пути, который ведет к человеку. Уклонившаяся в сторону специализации, приспособления к жизни в вершинах леса. Их необыкновенно длинные руки, большие пальцы на которых едва способны противостоять четырем другим, слишком плоские, без всякого свода подошвы ног, малопригодные для длительного передвижения по земле, сравнительно небольшой мозг, круглый, без костных гребней череп, более широкая, чем у других обезьян Старого Света, носовая перегородка, направленные в стороны большие ноздри, слишком длинные клыки, седалищные мозоли (хоть и небольшие) и, наконец, повадка ночевать просто сидя на суках, а не строить "гнезда" - все это отдаляет гиббонов от настоящих человекообразных обезьян. Поэтому современные систематики рассматривают гиббонов как особое семейство, правда, в надсемействе человекообразных, либо как подсемейство в семействе человекообразных.
Есть разногласия и в родовом делении гиббоновг одни систематики полагают, что род один с семью видами, другие выделяют два рода - сиаманги и настоящие гиббоны.
Сиаманги, самые крупные из гиббонов, всегда черные, у них нет черепного гребня, который у настоящих гиббонов иногда бывает, а горловой мешок у самок и самцов сиамангов всегда голый. У настоящих гиббонов, кроме самцов хохлатого, горлового мешка нет.
Сиаманг живет в лесах Малайского полуострова и Суматры, а карликовый сиаманг (вид или подвид - вопрос не решен) на островах Ментавай. Повадками и образом жизни сиаманг похож на других гиббонов, только кричит и "поет" громче, его слышно за три-четыре километра, и умеет плавать. Другие гиббоны, как и человекообразные обезьяны, обычно не плавают. Правда, в зоопарках некоторые молодые шимпанзе и гиббоны любят купаться и умеют немного плавать. Но у старых гиббонов густая шерсть быстро намокает и тянет их на дно.
У настоящих гиббонов окраска очень изменчива, молодые иной масти, чем взрослые, а самки долго сохраняют детский наряд.
Черные гиббоны:
хулок - самцы всегда черные, самки бывают бурые и серые, надбровья белые, мех очень густой и длинный, из-за него не видны седалищные мозоли (Восточная Индия, Бирма, Южный Китай, Индокитай);
хохлатый - самцы обычно черные с белыми бакенбардами, самки бывают бурые, рыже-желтые. На темени хохол, особенно заметный у самцов (Индокитай и остров Хайнань);
лар, или белорукий гиббон, - нередко черный, но бывает и бурый, желто-серый. Руки, ноги и "оторочка" вокруг лица белые (Южная Бирма, Малайя, Суматра).
Нечерные гиббоны:
унгка - темно-бурый, рыжий, светло-желтый, лицо иногда окаймлено белым, как у лара (Малайский полуостров и Суматра);
вау-вау, или серебристый гиббон, - обычно серебристо-серый с черным лицом (Ява и Калимантан).
Прыжками гиббонов можно любоваться долго. Зрелище захватывающее и красивое. Отталкиваясь и хватаясь в конце прыжка только руками, они буквально летают между деревьями. Прыжки то плавны и грациозны, то стремительны. Настолько точны и быстры, что нередко в полете гиббоны рвут плоды с ближайших веток и даже ловят птиц. В вершинах леса это, пожалуй, самые быстрые из обезьян. А на земле, пожалуй, единственные, которые ходят главным образом на задних ногах, приподняв согнутые в кистях руки вверх и балансируя ими. И другие обезьяны могут так ходить, но все-таки больше предпочитают бегать на четвереньках. А гиббоны даже по горизонтальным сукам, на головокружительной высоте, бегают на двух ногах. Порой падают, и, наверное, нередко: одно обследование костей гиббонов показало, что у 70 гиббонов из 100 (в другом случае у 33) были сросшиеся переломы рук и ног.
В руках у гиббона сила удивительная! Уцепившись одной рукой за решетку, второй он может по гладкому полу подтащить к себе взрослого человека! А ведь весу в гиббоне всего пять-восемь килограммов, только сиаманг вдвое-втрое тяжелее.
Пьет гиббон, повиснув на ветке над водой и окуная руку в воду, а затем облизывая ее. Реже пьют они прямо ртом, но не с берега, а опять-таки с ветки.
Живут семьями: один взрослый самец, одна, реже две, взрослые самки и их дети. Вполне взрослых самцов и самок из семьи изгоняют. Но бывает, что мать и молодая ее дочь, которая тоже стала матерью, долго не расстаются. Тогда одной семьей живут и 8 и даже 14 гиббонов. На местах, особенно богатых плодами деревьев, иногда встречаются и мирно кормятся разные семьи. Но обычно территория семьи (от 12 до 40 гектаров) строго охраняется. Драки случаются редко, зато криков, возмущенных и злых, много.
Лишь только первые лучи солнца коснутся вершин леса, гиббоны начинают свои песнопения.
"Все гиббоны от мала до велика, от писклявых детских взвизгиваний и до низких голосов самцов, пели одну и ту же песню. Это была настоящая мелодия, начинавшаяся с ноты ми и возраставшая на полноту октавы, после чего голоса гибко выводили трели. Звуки постепенно снижались, каждый раз на четверть тона...
Гиббоны... способны петь чистыми тонами, они единственные по-настоящему поющие звери" (С. Керригер).
И на воле и в неволе молодые гиббоны любят много и весело играть. В некоторых зоопарках они жили по 30 лет. Холода переносят легко, даже при морозе в 15 градусов часами резвятся под открытым небом: хорошо согревает густая шерсть. Гиббоны (и некоторые молодые лангуры) нередко играют в "кошки-мышки": бродят по клетке с закрытыми глазами, ловят удирающих товарищей и лишь тогда откроют глаза, когда кого-нибудь поймают. Легко заводят дружбу с другими зверями.
" class="img-responsive img-thumbnail">
Гиббоны – и человекообразные, и не совсем человекообразные. Древние гиббоны, которые в середине третичного периода жили также в Африке и Европе, возможно, даже были хвостаты. По-видимому, от них-то и произошли древние обезьяны, которые от мартышкообразного типа совершили эволюционный переход к человекообразным.
Нынешние гиббоны, бесспорно, группа, уклонившаяся с пути, который ведет к человеку. Уклонившаяся в сторону специализации, приспособления к жизни в вершинах леса. Их необыкновенно длинные руки, большие пальцы на которых едва способны противостоять четырем другим, слишком плоские, без всякого свода подошвы ног, малопригодные для длительного передвижения по земле, сравнительно небольшой мозг, круглый, без костных гребней череп, более широкая, чем у других обезьян Старого Света, носовая перегородка, направленные в стороны большие ноздри, слишком длинные клыки, седалищные мозоли (хоть и небольшие) и, наконец, повадка ночевать просто сидя на суках, а не строить «гнезда» – все это отдаляет гиббонов от настоящих человекообразных обезьян. Поэтому современные систематики рассматривают гиббонов как особое семейство, правда, в надсемействе человекообразных, либо как подсемейство в семействе человекообразных.
Есть разногласия и в родовом делении гиббонов: одни систематики полагают, что род один с семью видами, другие выделяют два рода – сиаманги и настоящие гиббоны.
Сиаманги, самые крупные из гиббонов, всегда черные, у них нет черепного гребня, который у настоящих гиббонов иногда бывает, а горловой мешок у самок и самцов сиамангов всегда голый. У настоящих гиббонов, кроме самцов хохлатого, горлового мешка нет.
Сиаманг живет в лесах Малайского полуострова и Суматры, а карликовый сиаманг (вид или подвид – вопрос не решен) на островах Ментавай. Повадками и образом жизни сиаманг похож на других гиббонов, только кричит и «поет» громче, его слышно за три-четыре километра, и умеет плавать. Другие гиббоны, как и человекообразные обезьяны, обычно не плавают. Правда, в зоопарках некоторые молодые шимпанзе и гиббоны любят купаться и умеют немного плавать. Но у старых гиббонов густая шерсть быстро намокает и тянет их на дно.
У настоящих гиббонов окраска очень изменчива, молодые иной масти, чем взрослые, а самки долго сохраняют детский наряд.
Черные гиббоны:
хулок – самцы всегда черные, самки бывают бурые и серые, надбровья белые, мех очень суетой и длинный, из-за него не видны седалищные мозоли (Восточная Индия, Бирма, Южный Китай, Индокитай);
хохлатый – самцы обычно черные с белыми бакенбардами, самки бывают бурые, рыже-желтые. На темени хохол, особенно заметный у самцов (Индокитай и остров Хайнань);
лар, или белорукий гиббон, – нередко черный, но бывает и бурый, желто-серый. Руки, ноги и «оторочка» вокруг лица белые (Южная Бирма, Малайя, Суматра).
Нечерные гиббоны:
унгка – темно-бурый, рыжий, светло-желтый, лицо иногда окаймлено белым, как у лара (Малайский полуостров и Суматра);
вау-вау, или серебристый гиббон, – обычно серебристо-серый с черным лицом (Ява и Калимантан).
Живет хохлатый гиббон в континентальной Юго-Восточной Азии и на Тайване.
Прыжками гиббонов можно любоваться долго. Зрелище захватывающее и красивое. Отталкиваясь и хватаясь в конце прыжка только руками, они буквально летают между деревьями. Прыжки то плавны и грациозны, то стремительны. Настолько точны и быстры, что нередко в полете гиббоны рвут плоды с ближайших веток и даже ловят птиц. В вершинах леса это, пожалуй, самые быстрые из обезьян. А на земле, пожалуй, единственные, которые ходят главным образом на задних ногах, приподняв согнутые в кистях руки вверх и балансируя ими. И другие обезьяны могут так ходить, но все-таки больше предпочитают бегать на четвереньках. А гиббоны даже по горизонтальным сукам, на головокружительной высоте, бегают на двух ногах. Порой падают, и, наверное, нередко: одно обследование костей гиббонов показало, что у 70 гиббонов из 100 (в другом случае у 33) были сросшиеся переломы рук и ног.
В руках у гиббона сила удивительная! Уцепившись одной рукой за решетку, второй он может по гладкому полу подтащить к себе взрослого человека! А ведь весу в гиббоне всего пять-восемь килограммов, только сиаманг вдвое-втрое тяжелее.
Пьет гиббон, повиснув на ветке над водой и окуная руку в воду, а затем облизывая ее. Реже пьют они прямо ртом, но не с берега, а опять-таки с ветки.
Живут семьями: один взрослый самец, одна, реже две, взрослые самки и их дети. Вполне взрослых самцов и самок из семьи изгоняют. Но бывает, что мать и молодая ее дочь, которая тоже стала матерью, долго не расстаются. Тогда одной семьей живут и 8 и даже 14 гиббонов. На местах, особенно богатых плодами деревьев, иногда встречаются и мирно кормятся разные семьи. Но обычно территория семьи (от 12 до 40 гектаров) строго охраняется. Драки случаются редко, зато криков, возмущенных и злых, много.
Лишь только первые лучи солнца коснутся вершин леса, гиббоны начинают свои песнопения.
«Все гиббоны от мала до велика, от писклявых детских взвизгиваний и до низких голосов самцов, пели одну и ту же песню. Это была настоящая мелодия, начинавшаяся с ноты ми и возраставшая на полноту октавы, после чего голоса гибко выводили трели. Звуки постепенно снижались, каждый раз на четверть тона…
Гиббоны… способны петь чистыми тонами, они единственные по-настоящему поющие звери» (С. Керригер).
И на воле и в неволе молодые гиббоны любят много и весело играть. В некоторых зоопарках они жили по 30 лет. Холода переносят легко, даже при морозе в 15 градусов часами резвятся под открытым небом: хорошо согревает густая шерсть. Гиббоны (и некоторые молодые лангуры) нередко играют в «кошки-мышки»: бродят по клетке с закрытыми глазами, ловят удирающих товарищей и лишь тогда откроют глаза, когда кого-нибудь поймают. Легко заводят дружбу с другими зверями.
| <<< Назад
|
Вперед >>>
|
