Солотча. Солотчинский монастырь. Про сосновый бор, ландышевые и земляничные поляны, про сосновые шишки и кафе «Лесная сказка».
Солотча находится в 25км от Рязани. Выезжать из города нужно по улице Есенина. Единственное, автопутешественники – будьте в курсе, что участок улицы Есенина от Театральной площади с односторонним движением. Это означает, что вместо того, чтобы вам прямо и быстро выехать из города в Солотчу, нужно тратить время на объезд по боковым и непонятным улицам. Дорога до Солотчи хорошая.
Чтобы понять, что такое Солотча – хорошо бы взлететь и посмотреть на неё сверху вниз. И увидеть под собой голубую нитку реки и море сосновых шапок. Это для тех, у кого развито пространственное воображение.
Те, кто воспринимает мир больше через чувства, лучше представить себе как пахнут сосновые стволы на солнцепёке. Как звучат шуршащие удары сосновых шишечек о пружинистую мшисто-травяную шубку земли или о вашу шевелюру. Как огромные ландышевые заросли обнимают ноги сосновых великанов. Как через сухие сосновые иголки улыбаются солнцу облака цветов земляники. А ещё лучше – вскочить на велик и разорвать скоростью обволакивающий сосновый воздух. Или просто наполнить им себя с ног до головы неспешно плывя в прогулке по виткам стежёк-тропинок. А можно и в шортах купальниках беззаботно устремиться куда-то в глубь бессчетной сосновой шеренги – там же прохладная река, и даже дюны, и видны запутанные корни сосен, растущих на высоком берегу-обрыве. В Солотчинских борах – прячутся санатории и дома отдыха.
Для тех же, кто любит факты, вот информация: Солотча – это край необъятных лесов Мещеры. (В слове «Мещера» ударение на последнем слоге). Мещера ещё издревле была поделена между тремя княжествами на Московскую, Владимирскую и Рязанскую. Километрами тянутся болота – мшары. А леса Мещеры густы, дремучи и таинственны. Говорят, есть места, где останавливается время…
Мы едем сюда, чтобы увидеть Солотчинский женский монастырь, который, если описать одним словом, то это будет – теплота. Если несколькими, то добавлю – тишина и радость. Монастырь находится прямо в центре Солотчи. Солотча – это ведь маленький премаленький городок. Её можно было бы назвать большой деревней, но этому мешает центральная забетонированная площадь, возглавляемая до сих пор Ильичем, с чахлыми неухоженными посадками на клумбах. Взгляд статуи долбит монастырскую стену. Припарковались. Вошли.
Солотчинский монастырь - основал через 10 лет после Куликовской битвы (в 1390) князь Олег Рязанский. Здесь же он принял постриг и схиму и ещё через 12 лет (в 1402) нашел последнее упокоение. Почему-то я часто встречаю разночтения – в одном месте пишут, что монастырь Покровский (во имя Покрова Пресвятой Богородицы), в другом, что - Рождество-Богородицкий (во имя Рождества Пресвятой Богородицы). Деталей не нашла. Видимо, когда было его переосвящение.
Первый храм монастыря, возведенный при князе Олеге, действительно, был Покровским, стоял на берегу Оки, и позже в нём была установлена гробница князя Олега (в схиме Иоакима) и его жены княгини Ефросиньи (в иночестве Евпраксии).
В 16в. построен прекрасный белокаменный Рождественский собор (в центре). Его стиль – древнерусский.
В 17в. достраивается Духовская церковь (во имя Святого Духа) с Трапезной (слева), Святые ворота с надвратной Предтеченской церковью (во имя Иоанна Предтечи), а также Колокольня и кельи (слева). Строит – Яков Бухвостов. Стиль – нарышкинское барокко. Украшает изразцами – Степан Полубес (если не сам, то его мастерская). Особо красивые изразцовые фигуры четырех евангелистов находятся на надвратной церкви.
В 18в. песчаный берег ополз, вместе с фрагментом (С-З угол) монастыря. Берег реки укрепили, а княжеские мощи перенесли в Рождественский собор.
Территория монастыря довольно большая, с минимумом асфальтовых дорожек (по-моему, одна только). На всем остальном пространстве – бархатная низкая травка, деревья и за заборчиком клумбы и грядки монахинь. Тут же будочка, предлагающая свежие творог и молоко. Древний Рождественский собор закрыт. Мы его просто обошли.
Вход в Духовскую церковь украшен березками – недавно праздновали Троицу. Муж остался фотографировать изразцы на белоснежных стенах церкви, я по дощатым ступенькам поднялась и вошла внутрь. Главное ощущение – уютности, солнечные лучи раздвигали стены и без того большого объёма внутреннего пространства. Монахини занимались своими делами, совершенно не обращая на меня никакого чересчур пристального внимания. Я поставила свечки и вдруг увидела образ Богородицы, от которого у меня чуть не потекли слезы. Она держала ручку ребенка поднесённой к губам. Такой жест материнский – как будто её целует. И это совершенно уводило от канонов. Сначала видишь мать и малыша, потом только понимаешь, что это Богородица и младенец Иисус. Я спросила, как называется эта икона. – «Утешительница» - мне ответили. Она находится справа. Слева тоже внимание привлекли два необычных образа Божией Матери. Один белоснежный, украшенный жемчугом – «Владимирская». Рядом очень темный лик, отливающий золотом – «Иверская».
Мы проехали чуть дальше и остановились у ярко-голубой церкви в честь Казанской Божией Матери. Здесь среди цветочных ярких клумб стоит памятник Николаю Чудотворцу - фигура с поднятыми вверх руками на земном шаре. Одна скульптура находится в жаркой Турции в городе Демре. Вторая, её копия – в России, в рязанской Солотче. Поставлена здесь в 2006г. Скульптор – Раиса Лысенина. На вопрос «Почему здесь в Рязани и почему копию?» - ответ такой: на турецкой родине этот памятник Николаю Чудотворцу раньше стоял в центре города, а потом по неким причинам был демонтирован и перенесен ближе к развалинам храма, где служил святой. Причем без земного шара, который турки где-то «потеряли»… На его прежнем месте сейчас почему-то стоит Санта-Клаус… Поэтому вот именно здесь на рязанской земле люди приняли такое решение – воссоздать его копию и установить вновь…
«…Говорит Господь с престола, приоткрыв окно за рай: «О мой верный раб, Микола, обойди ты русский край. Защити там в черных бедах скорбью вытерзанный люд. Помолись с ним о победах и за нищий их уют»...». С.Есенин
День подходил к середине и нам захотелось утолить уже не только любознательность, но и голод насущный. Вариантов было негусто, вернее всего два придорожных кафе, которые мы видели по дороге в Солотчу. Одно справа, другое слева. Предпочтение отдали второму варианту, под названием «Лесное», которое находилось прямо в сосновом лесу. В буквальном смысле. Одна сосна росла даже из крыши (видимо, её решили оставить, не рубить, и вмонтировали, таким образом, в помещение). Также хочу заметить, что сосновый бор в Солотче – это ого-го какой лес – вот такой вышины, вот такой ширины. Корабельный! Недаром Солотчу называют «воротами в Мещеру», мещерские леса всегда были образом густого, дремучего, непроходимого леса. Так вот мы сразу решили, что сядем на воздухе. Обошли кафе слева и выбрали себе уютный деревянный столик под зонтиком. Пока ждали заказ, немного прогулялись по лесу, среди сосен. Красотища! Меня потрясли огромные ландышевые заросли-плантации, которые расстелились ровным ковром под сосновые стволы. То, что расцветает и благоухает здесь весной – называется, наверное, ландышевые райские кущи. Сосны скрипели, ворчали, ветер застревал в их цепких иголках и, вырываясь, обиженно срывал с сосновых кудрей круглые шишки и швырял их вниз. Всё, что мы заказывали, было вкусно (окрошка, шашлык, салаты), хотя очень медленно обслуживали. Главное здесь – это наслаждение сосновой благодатью.
Заметили, кстати, что по сильно ухабистой дороге внутрь леса ехали и ехали разные машины, загруженные отдыхающими. Там за ним начинается река и пляж. Очень жаль, что сами мы этого не увидели. Читали позже, что здесь очень красивые места. Верим!
И хотя мы торопились в Старую Рязань, которая была следующим пунктом нашей программы, магнетизм сосен и жаркого июньского дня поставил нам невидимый шлагбаум. Мы резко тормознули вдоль прекрасной сосновой стены и кинулись внутрь разгоряченного солнцем бора. Густые вертикали ровных рыжих стволов рябили пейзаж перед глазами. Густой воздух наполнял легкие. Густое солнце било сквозь сосновые облака. Ноги гладил ровный сухой мох, усеянный густыми веснушками цветущей земляники. Мы, как истинные жители мегаполиса, попытались получить полный абсолют наслаждения от этого 15-минутного подарка. Полежали, повалялись, пробежались, покидались шишками, вгляделись в земляничные личики, задумчиво помолчали… И поехали дальше.
«…Нескошенные луга так душисты, что с непривычки туманится и тяжелеет голова. На километры тянутся густые, высокие заросли ромашки, цикория, клевера, дикого укропа, гвоздики, мать-и-мачехи, одуванчиков, генцианы, подорожника, колокольчиков, лютиков и десятков других цветущих трав. В травах к покосу созревает луговая клубника…». К. Паустовский, «Мещерская сторона»
Надо ещё отметить, что здесь в Солотчинских сосновых лесах много санаториев. А ещё – здесь начинается массовое коттеджное строительство. Ушлые строители заманивают потенциальных покупателей живописными цитатами из Паустовского, вот, списали адрес с одного рекламного щита: vboru.ru . Писатель снимал дачу в Солотче, и не просто так, а дом Пожалостина. Здесь и написана им «Мещерская сторона». На мой взгляд, хотя и при всём уважении, этот рассказ написан Паустовским немного туго. И ещё интересная подробность – посмотрите на карте – за Солотчей через одну деревню находится село Ласково. Жаль, что мы туда не съездили. Там стоит часовня в честь святой Февронии, девушки, дочери лесничего из Ласково, которая вылечила муромского князя Петра и стала его женой. 8 июля – сейчас в России наконец-то (!) официально признан днем Любви – такой крепкой, что была у Петра и Февронии.
Продолжение следует.
(c)
При использовании текстов гиперссылка на мой сайт и указание имени автора обязательны.
👁 Отель как всегда бронируем на букинге? На свете не только Букинг существует (🙈 за конский процент с отелей - платим мы!) я давно практикую Румгуру , реально выгодней 💰💰 Букинга.
👁 Знаешь ? 🐒 это эволюция городских экскурсий. Вип-гид - горожанин, покажет самые необычные места и расскажет городские легенды, пробовал, это огонь 🚀! Цены от 600 р. - точно порадуют 🤑
👁 Луший поисковик Рунета - Яндекс ❤ начал продавать авиа авиа-билеты! 🤷
Итак, старику не везло. За один день он обрывал о коряги не меньше десяти дорогих блесен, ходил весь в крови и волдырях от комаров, но не сдавался.
Один раз мы взяли его с собой на озеро Сегден.
Всю ночь старик дремал у костра стоя, как лошадь: сесть на сырую землю он боялся. На рассвете я зажарил яичницу с салом. Сонный старик хотел перешагнуть через костер, чтобы достать хлеб из сумки, споткнулся и наступил огромной ступней на яичницу.
Он выдернул ногу, вымазанную желтком, тряхнул ею в воздухе и ударил по кувшину с молоком. Кувшин треснул и рассыпался на мелкие части. И прекрасное топленое молоко с легким шорохом всосалось у нас на глазах в мокрую землю.
– Виноват! – сказал старик, извиняясь перед кувшином.
Потом он пошел к озеру, опустил ногу в холодную воду и долго болтал ею, чтобы смыть с ботинка яичницу. Две минуты мы не могли выговорить ни слова, а потом хохотали в кустах до самого полдня.
Всем известно, что раз рыболову не везет, то рано или поздно с ним случится такая хорошая неудача, что о ней будут рассказывать по деревне не меньше десяти лет. Наконец такая неудача случилась.
Мы пошли со стариком на Прорву. Луга еще не были скошены. Ромашка величиной с ладонь хлестала по ногам.
Старик шел и, спотыкаясь о травы, повторял:
– Какой аромат, граждане! Какой упоительный аромат!
Над Прорвой стояло безветрие. Даже листья ив не шевелились и не показывали серебристую изнанку, как это бывает и при легком ветре. В нагретых травах «жундели» шмели.
Я сидел на разбитом плоту, курил и следил за перяным поплавком. Я терпеливо ждал, когда поплавок вздрогнет и пойдет в зеленую речную глубину. Старик ходил по песчаному берегу со спиннингом. Я слышал из-за кустов его вздохи и возгласы:
– Какое дивное, очаровательное утро!
Потом я услышал за кустами кряканье, топот, сопенье и звуки, очень похожие на мычание коровы с завязанным ртом. Что-то тяжелое шлепнулось в воду, и старик закричал тонким голосом:
– Боже мой, какая красота!
Я соскочил с плота, по пояс в воде добрался до берега и подбежал к старику. Он стоял за кустами у самой воды, а на песке перед ним тяжело дышала старая щука. На первый взгляд в ней было не меньше пуда.
Но старик зашипел на меня и дрожащими руками вынул из кармана пенсне. Он надел его, нагнулся над щукой и начал ее рассматривать с таким восторгом, с каким знатоки любуются редкой картиной в музее.
Щука не сводила со старика злых прищуренных глаз.
– Здорово похожа на крокодила! – сказал Ленька.
Щука покосилась на Леньку, и он отскочил. Казалось, щука прохрипела: «Ну погоди, дурак, я тебе оторву уши!»
– Голубушка! – воскликнул старик и еще ниже наклонился над щукой.
Тогда и случилась та неудача, о которой до сих пор говорят по деревне.
Щука примерилась, мигнула глазом и со всего размаху ударила старика хвостом по Щеке. Над сонной водой раздался оглушительный треск оплеухи. Пенсне полетело в реку. Щука подскочила и тяжело шлепнулась в воду.
– Увы! – крикнул старик, но было уже поздно.
В стороне приплясывал Ленька и кричал нахальным голосом:
– Ага! Получили! Не ловите, не ловите, не ловите, когда не умеете!
В тот же день старик смотал свои спиннинги и уехал в Москву. И никто больше не нарушал тишину протоков и рек, не обрывал блесной холодные речные лилии и не восторгался вслух тем, чем лучше всего восторгаться без слов.
Еще о лугах
В лугах очень много озер. Названия у них странные и разнообразные: Тишь, Бык, Хотец, Промоина, Канава, Старица, Музга, Бобровка, Селянское озеро и, наконец, Лангобардское.
На дне Хотца лежат черные мореные дубы. В Тиши всегда затишье. Высокие берега закрывают озеро от ветров. В Бобровкё некогда водились бобры, а теперь гоняют мальков шелесперы. Промоина – глубокое озеро с такой капризной рыбой, что ловить ее может только человек с очень хорошими нервами. Бык – озеро таинственное, далекое, тянущееся на много километров. В нем мели сменяются омутами, но мало тени на берегах, и потому мы его избегаем. В Канаве водятся удивительные золотые лини: каждый такой линь клюет полчаса. К осени берега Канавы покрываются пурпурными пятнами, но не от осенней листвы, а от обилия очень крупных ягод шиповника.
На Старице по берегам – песчаные дюны, заросшие чернобыльником и чередой. На дюнах растет трава, ее зовут живучкой. Это плотные серо-зеленые шарики, похожие на туго закрывшуюся розу. Если вырвать такой шарик из песка и положить корнями вверх, он начинает медленно ворочаться, как перевернутый на спину жук, расправляет с одной стороны лепестки, упирается на них и переворачивается опять корнями к земле.
В Музге глубина доходит до двадцати метров. На берегах Музги во время осеннего перелета отдыхают журавлиные стаи. Селянское озеро все заросло черной кугой. В ней гнездятся сотни уток.
Как прививаются названия! В лугах около Старицы есть небольшое безыменное озеро. Мы назвали его Лангобардским в честь бородатого сторожа – «лангобарда». Он жил на берегу озера в шалаше, сторожил капустные огороды. А через год, к нашему удивлению, название привилось, но колхозники переделали его по-своему и стали называть это озеро Амбарским.
Разнообразие трав в лугах неслыханное. Нескошенные луга так душисты, что с непривычки туманится и тяжелеет голова. На километры тянутся густые, высокие заросли ромашки, цикория, клевера, дикого укропа, гвоздики, мать-и-мачехи, одуванчиков, генцианы, подорожника, колокольчиков, лютиков и десятков других цветущих трав. В травах к покосу созревает луговая клубника.
В лугах – в землянках и шалашах – живут болтливые старики. Это или сторожа на колхозных огородах, или паромщики, или корзинщики. Корзинщики ставят шалаши около прибрежных зарослей ивняка.
Знакомство с этими стариками начинается обыкновенно во время грозы или дождя, когда приходится отсиживаться в шалашах, пока гроза не свалится за Оку или в леса и над лугами не опрокинется радуга.
Знакомство всегда происходит по раз навсегда установленному обычаю. Сначала мы закуриваем, потом идет вежливый и хитрый разговор, направленный к тому, чтобы выведать, кто мы такие, после него – несколько неопределенных слов о погоде («заладили дожди» или, наоборот, «наконецто обмоет траву, а то все сушь да сушь»). И только после этого беседа может свободно переходить на любую тему.
Больше всего старики любят поговорить о вещах необыкновенных: о новом Московском море, «водяных еропланах» (глиссерах) на Оке, французской пище («из лягушек уху варят и хлебают серебряными ложками»), барсучьих бегах и колхознике из-под Пронска, который, говорят, заработал столько трудодней, что купил на них автомобиль с музыкой.
Чаще всего я встречался с ворчливым дедом-корзинщиком. Жил он в шалаше на Музге. Звали его Степаном, а прозвище у него было «Борода на жердях».
Дед был худой, тонконогий, как старая лошадь. Говорил он невнятно, борода лезла в рот; ветер ворошил у деда мохнатое лицо.
Как-то я заночевал в шалаше у Степана. Пришел я поздно. Были серые теплые сумерки, перепадал нерешительный дождь. Он шумел по кустам, стихал, потом снова начинал шуметь, как будто играл с нами в прятки.
– Возится этот дождь, как дитё, – сказал Степан. – Чисто ребенок – то тут шелохнет, то там, а то и вовсе притаится, слушает наш разговор.
У костра сидела девочка лет двенадцати, светлоглазая, тихая, испуганная. Говорила она только шепотом.
– Вот, приблудилась дурочка из Заборья! – сказал ласково дед. – Телку в лугах искала-искала, да и доискалась до темноты. Прибегла на огопь к деду. Что ты с ней будешь делать.
Степан вытащил из кармана желтый огурец и дал девочке:
– Ешь, не сумлевайся.
Девочка взяла огурец, кивнула головой, но есть не стала. Дед поставил на огонь котелок, начал варить похлебку.
Нескошенные луга так душисты, что с непривычки туманится и тяжелеет голова. На километры тянутся густые, высокие заросли ромашки, цикория, клевера, дикого укропа, гвоздики, мать-и-мачехи, одуванчиков, генцианы, подорожника, колоко-льчиков, лютиков и десятков других цветущих трав. В травах к покосу созревает луговая клубника.
В лугах - в землянках и шалашах - живут болтливые старики. Это или сторожа на колхозных огородах, или паромщики, или корзинщики. Корзинщики ставят шалаши около прибрежных зарослей ивняка.
Знакомство с этими стариками начинается обыкновенно во время грозы или дождя, когда приходится отсиживаться в шалашах, пока гроза не свалится за Оку или в леса и над лугами не опрокинется радуга.
Знакомство всегда происходит по раз навсегда установленному обычаю. Сначала мы закурива-ем, потом идёт вежливый и хитрый разговор, направленный к тому, чтобы выведать, кто мы такие, после него - несколько неопределенных слов о погоде ("заладили дожжи" или, наоборот, "наконец-то обмоет траву, а то все сушь да сушь"). И только после этого беседа может свободно переходить на любую тему.
Больше всего старики любят поговорить о вещах необыкновенных: о новом Московском море, "водяных еропланах" (глиссерах) на Оке, французской пище ("из лягушек уху варят и хлебают серебряными ложками"), барсучьих бегах и колхознике из-под Пронска, который, говорят, заработал столько трудодней, что купил на них автомобиль с музыкой.
Чаще всего я встречался с ворчливым дедом-корзинщиком. Жил он в шалаше на Музге. Звали его Степаном, а прозвище у него было "Борода на жердях".
Дед был худой, тонконогий, как старая лошадь. Говорил он невнятно, борода лезла в рот; ветер ворошил у деда мохнатое лицо.
Как-то я заночевал в шалаше у Степана. Пришел я поздно. Были серые теплые сумерки, перепадал нерешительный дождь. Он шумел по кустам, стихал, потом снова начинал шуметь, как будто играл с нами в прятки.
Возится этот дождь, как дитё,- сказал Степан.- Чисто ребенок - то тут шелохнет, то там, а то и вовсе притаится, слушает наш разговор.
У костра сидела девочка лет двенадцати, светлоглазая, тихая, испуганная. Говорила она только шепотом.
Вот, приблудилась дурочка из Заборья! - сказал ласково дед.- Телку в лугах искала-искала да и доискалась до темноты. Прибегла на огонь к деду. Что ты с ней будешь делать.
Степан вытащил из кармана желтый огурец и дал девочке:
Ешь, не сумлевайся.
Девочка взяла огурец, кивнула головой, но есть не стала.
Дед поставил на огонь котелок, начал варить похлебку.
Вот, милые вы мои,- сказал дед, закуривая,- бродите вы, как нанятые, по лугам, по озерам, а того нету у вас в понятии, что были все эти луга, и озера, и леса монастырские. От самой Оки до Пры, почитай, на сто верст, весь лес был монашеский. А теперь народный, теперь тот лес трудовой.
А за что им такие леса были дадены, дедушка? - спросила девочка.
А пес их знает за что! Бабы-дуры говорили - за святость. Грехи они наши замаливали перед матерью божьей. А какие у нас грехи? Грехов у нас, почитай, никаких и не было. Эх, темнота, темнота!
Дед вздохнул.
Ходил и я по церквам, был грех,- пробормотал смущенно дед.- Да что толку-то! Лапти даром уродовал.
Дед помолчал, накрошил в похлебку черного хлеба.
Житьишко наше было плохое,- сказал он, сокрушаясь.- Не хватало ни мужикам, ни бабам счастья. Мужик еще туда-сюда - мужик, по крайности, к водке прибьется, а баба совсем пропадала. Ребята у ней были не питые, не сытые. Топталась она всю жизнь с ухватами у печки, покуль черви в глазах не заводились. Ты не смейся, ты это брось! Я верное слово сказал насчет червей. Заводились те черви в бабьих глазах от огня.
Ужасти! - тихо вздохнула девочка.
А ты не пужайся,- сказал дед.- У тебя черви не заведутся.
Еще о лугах
В лугах очень много озер. Названия у них странные и разнообразные: Тишь, Бык, Хотец, Промоина, Канава, Старица, Музга, Бобровка, Селянское озеро и, наконец, Лангобардское.
На дне Хотца лежат черные мореные дубы. В Тиши всегда затишье. Высокие берега закрывают озеро от ветров. В Бобровке некогда водились бобры, а теперь гоняют мальков шелесперы. Промоина - глубокое озеро с такой капризной рыбой, что ловить ее может только человек с очень хорошими нервами. Бык - озеро таинственное, далекое, тянущееся на много километров. В нем мели сменяются омутами, но мало тени на берегах, и потому мы его избегаем. В Канаве водятся удивительные золотые лини: каждый такой линь клюет полчаса. К осени берега Канавы покрываются пурпурными пятнами, но не от осенней листвы, а от обилия очень крупных ягод шиповника.
На Старице по берегам - песчаные дюны, заросшие чернобыльником и чередой. На дюнах растет трава, ее зовут живучкой. Это плотные серо-зеленые шарики, похожие на туго закрывшуюся розу. Если вырвать такой шарик из песка и положить корнями вверх, он начинает медленно ворочаться, как перевернутый на спину жук, расправляет с одной стороны лепестки, упирается на них и переворачивается опять корнями к земле.
В Музге глубина доходит до двадцати метров. На берегах Музги во время осеннего перелета отдыхают журавлиные стаи. Селянское озеро все заросло черной кугой. В ней гнездятся сотни уток.
Как прививаются названия! В лугах около Старицы есть небольшое безыменное озеро. Мы назвали его Лангобардским в честь бородатого сторожа - «лангобарда». Он жил на берегу озера в шалаше, сторожил капустные огороды. А через год, к нашему удивлению, название привилось, но колхозники переделали его по-своему и стали называть это озеро Амбарским.
Разнообразие трав в лугах неслыханное. Нескошенные луга так душисты, что с непривычки туманится и тяжелеет голова. На километры тянутся густые, высокие заросли ромашки, цикория, клевера, дикого укропа, гвоздики, мать-и-мачехи, одуванчиков, генцианы, подорожника, колокольчиков, лютиков и десятков других цветущих трав. В травах к покосу созревает луговая клубника.
Солотча находится в 25 км от Рязани. Выезжать из города нужно по улице Есенина. Единственное, автопутешественники — будьте в курсе, что участок улицы Есенина от Театральной площади с односторонним движением. Это означает, что вместо того, чтобы вам прямо и быстро выехать из города в Солотчу, нужно тратить время на объезд по боковым и непонятным улицам. Дорога до Солотчи хорошая.
Чтобы понять, что такое Солотча — хорошо бы взлететь и посмотреть на неё сверху вниз. И увидеть под собой голубую нитку реки и море сосновых шапок. Это для тех, у кого развито пространственное воображение.
Те, кто воспринимает мир больше через чувства, лучше представить себе как пахнут сосновые стволы на солнцепёке. Как звучат шуршащие удары сосновых шишечек о пружинистую мшисто-травяную шубку земли или о вашу шевелюру. Как огромные ландышевые заросли обнимают ноги сосновых великанов. Как через сухие сосновые иголки улыбаются солнцу облака цветов земляники. А ещё лучше — вскочить на велик и разорвать скоростью обволакивающий сосновый воздух. Или просто наполнить им себя с ног до головы неспешно плывя в прогулке по виткам стежёк-тропинок. А можно и в шортах купальниках беззаботно устремиться куда-то в глубь бессчетной сосновой шеренги — там же прохладная река, и даже дюны, и видны запутанные корни сосен, растущих на высоком берегу-обрыве. В Солотчинских борах — прячутся санатории и дома отдыха.
Для тех же, кто любит факты, вот информация: Солотча — это край необъятных лесов Мещеры. (В слове «Мещера» ударение на последнем слоге). Мещера ещё издревле была поделена между тремя княжествами на Московскую, Владимирскую и Рязанскую. Километрами тянутся болота — мшары. А леса Мещеры густы, дремучи и таинственны. Говорят, есть места, где останавливается время…
1
Мы едем сюда, чтобы увидеть Солотчинский женский монастырь, который, если описать одним словом, то это будет — теплота. Если несколькими, то добавлю — тишина и радость. Монастырь находится прямо в центре Солотчи. Солотча — это ведь маленький премаленький городок. Её можно было бы назвать большой деревней, но этому мешает центральная забетонированная площадь, возглавляемая до сих пор Ильичем, с чахлыми неухоженными посадками на клумбах. Взгляд статуи долбит монастырскую стену. Припарковались. Вошли.
Солотчинский монастырь — основал через 10 лет после Куликовской битвы (в 1390) князь Олег Рязанский. Здесь же он принял постриг и схиму и ещё через 12 лет (в 1402) нашел последнее упокоение. Почему-то я часто встречаю разночтения — в одном месте пишут, что монастырь Покровский (во имя Покрова Пресвятой Богородицы), в другом, что — Рождество-Богородицкий (во имя Рождества Пресвятой Богородицы). Деталей не нашла. Видимо, когда было его переосвящение.
Первый храм монастыря, возведенный при князе Олеге, действительно, был Покровским, стоял на берегу Оки, и позже в нём была установлена гробница князя Олега (в схиме Иоакима) и его жены княгини Ефросиньи (в иночестве Евпраксии).
В 16в. построен прекрасный белокаменный Рождественский собор (в центре ). Его стиль — древнерусский.
1
В 17в. достраивается Духовская церковь (во имя Святого Духа) с Трапезной (слева), Святые ворота с надвратной Предтеченской церковью (во имя Иоанна Предтечи), а также Колокольня и кельи (слева). Строит — Яков Бухвостов. Стиль — нарышкинское барокко. Украшает изразцами — Степан Полубес (если не сам, то его мастерская). Особо красивые изразцовые фигуры четырех евангелистов находятся на надвратной церкви.
В 18в. песчаный берег ополз, вместе с фрагментом (С-З угол) монастыря. Берег реки укрепили, а княжеские мощи перенесли в Рождественский собор.
Территория монастыря довольно большая, с минимумом асфальтовых дорожек (по-моему, одна только). На всем остальном пространстве — бархатная низкая травка, деревья и за заборчиком клумбы и грядки монахинь. Тут же будочка, предлагающая свежие творог и молоко. Древний Рождественский собор закрыт. Мы его просто обошли. Вход в Духовскую церковь украшен березками — недавно праздновали Троицу. Муж остался фотографировать изразцы на белоснежных стенах церкви, я по дощатым ступенькам поднялась и вошла внутрь. Главное ощущение — уютности, солнечные лучи раздвигали стены и без того большого объёма внутреннего пространства. Монахини занимались своими делами, совершенно не обращая на меня никакого чересчур пристального внимания. Я поставила свечки и вдруг увидела образ Богородицы, от которого у меня чуть не потекли слезы. Она держала ручку ребенка поднесённой к губам. Такой жест материнский — как будто её целует. И это совершенно уводило от канонов. Сначала видишь мать и малыша, потом только понимаешь, что это Богородица и младенец Иисус. Я спросила, как называется эта икона. — «Утешительница» — мне ответили. Она находится справа. Слева тоже внимание привлекли два необычных образа Божией Матери. Один белоснежный, украшенный жемчугом — «Владимирская». Рядом очень темный лик, отливающий золотом — «Иверская».
Мы еще немного погуляли вокруг церкви. Территория монастыря ещё требует и требует труда. Туристов кроме нас было мало. Потом спросили у пожилой монахини, где находится памятник Николаю Чудотворцу, который является копией скульптуры в Демре (Миры Ликийские) — турецком городе, где родился святой. Оказалось это не здесь, т. е. не в монастыре. Надо за площадью выехать на дорогу и немного проехать. Это деревенская часть Солотчи. На этой улице справа мы увидели резной домик с мезонинчиком — музей профессора Ивана Петровича Пожалостина (1837-1909, 72 года) знаменитого медного гравера. Ошибка думать, что вы его не знаете — вспомните классический черно-белый портрет Некрасова, http://www.artsait.ru/art/p/pojalostin/main.htm — это работа Пожалостина, которого называли «выдающимся мастером классической резцовой гравюры». При этом способе гравировки — на медной пластинке косо заточенным стальным штихелем (резцом) мастер вырезает штрихи или «создает изображение комбинациями параллельных и перекрещивающихся линий и точек». А при печати заполняет их краской. Рембрандт в Голландии, Гойя в Испании — они тоже были гравёрами. Пожалостин создал около 70 гравюрных портретов, «донесших до нас облик лучших людей 19 века». Но неравная конкуренция гравюры с более дешевыми способами художественной репродукции привела к ликвидации этого направления в Императорской Академии художеств и ссылки художника на пенсию. Он уехал из Санкт-Петербурга в свою родную Солотчу. В его Музей (ул. Порядок, 76, http://www.museum.ru/M1593 ) мы не зашли по двум причинам — из-за дефицита времени и из-за отзывов людей там побывавших, и назвавших экспозицию «очень скудной». (Почитать про Пожалостина и посмотреть на его портрет можно здесь http://ryazhsk.ru/content/view/25/ ).
Мы проехали чуть дальше и остановились у ярко-голубой церкви в честь Казанской Божией Матери . Здесь среди цветочных ярких клумб стоит памятник Николаю Чудотворцу — фигура с поднятыми вверх руками на земном шаре. Одна скульптура находится в жаркой Турции в городе Демре. Вторая, её копия — в России, в рязанской Солотче. Поставлена здесь в 2006 г. Скульптор — Раиса Лысенина. На вопрос «Почему здесь в Рязани и почему копию?» — ответ такой: на турецкой родине этот памятник Николаю Чудотворцу раньше стоял в центре города, а потом по неким причинам был демонтирован и перенесен ближе к развалинам храма, где служил святой. Причем без земного шара, который турки где-то «потеряли»… На его прежнем месте сейчас почему-то стоит Санта-Клаус… Поэтому вот именно здесь на рязанской земле люди приняли такое решение — воссоздать его копию и установить вновь…
«…Говорит Господь с престола, приоткрыв окно за рай: „О мой верный раб, Микола, обойди ты русский край. Защити там в черных бедах скорбью вытерзанный люд. Помолись с ним о победах и за нищий их уют“…». С.Есенин
День подходил к середине и нам захотелось утолить уже не только любознательность, но и голод насущный. Вариантов было негусто, вернее всего два придорожных кафе , которые мы видели по дороге в Солотчу. Одно справа, другое слева. Предпочтение отдали второму варианту, под названием «Лесное», которое находилось прямо в сосновом лесу. В буквальном смысле. Одна сосна росла даже из крыши (видимо, её решили оставить, не рубить, и вмонтировали, таким образом, в помещение). Также хочу заметить, что сосновый бор в Солотче — это ого-го какой лес — вот такой вышины, вот такой ширины. Корабельный! Недаром Солотчу называют «воротами в Мещеру», мещерские леса всегда были образом густого, дремучего, непроходимого леса. Так вот мы сразу решили, что сядем на воздухе. Обошли кафе слева и выбрали себе уютный деревянный столик под зонтиком. Пока ждали заказ, немного прогулялись по лесу, среди сосен. Красотища! Меня потрясли огромные ландышевые заросли-плантации, которые расстелились ровным ковром под сосновые стволы. То, что расцветает и благоухает здесь весной — называется, наверное, ландышевые райские кущи. Сосны скрипели, ворчали, ветер застревал в их цепких иголках и, вырываясь, обиженно срывал с сосновых кудрей круглые шишки и швырял их вниз. Всё, что мы заказывали, было вкусно (окрошка, шашлык, салаты), хотя очень медленно обслуживали. Главное здесь — это наслаждение сосновой благодатью.
