Платон зубов фаворит екатерины 2 биография. История жизни

Платон Александрович Зубов (1767–1822 гг.) Платон Зубов происходил из русского графского обедневшего рода. В семье было семь детей, трое из них – Платон, Валериан, и Ольга – сыграли «определенную роль» (иначе не скажешь) при дворе. Отец Зубов до возвышения сыновей был где-то в

Платон Александрович Зубов происходил из небогатой дворянской семьи. Мальчик вырос красавцем: стройная фигура, выразительные глаза, правильные черты лица. На момент знакомства с императрицей он занимал чин секунд-ротмистра и не считался своим руководством обладателем каких-либо талантов. Зубов принял на себя командование конногвардейским отрядом, который сопровождал Екатерину в Царское Село. Так и произошло судьбоносное знакомство. Надо сказать, что Платон был единственным фаворитом, которого не «продвигал» Потемкин. Напротив, приблизить юношу ко двору стремились его враги. За Зубова вступались Николай Иванович Салтыков и Анна Никитична Нарышкина.

После знакомства с Платоном дала отставку своему предыдущему фавориту. К этому моменту граф Александр Дмитриев-Мамонов уже получил немало подарков, в том числе бриллиантовые аксельбанты стоимостью 50 тысяч рублей. Около 200 тысяч ежегодно ему приносили его должности. Граф сам поколебал свое положение, завязав роман с фрейлиной Дарьей Щербатовой. И вот в его покоях во дворце поселился Платон. Вечерами он пропадал у императрицы, а днем развлекал себя играми — например, пускал бумажных змеев. В 1789-м молодой человек получил назначение корнетом Кавалергардского корпуса и был произведен в генерал-майоры.

Платон Зубов. (wikipedia.org)

Зубову досталось несметное число ценных подарков. Государыня вручила ему несколько миллионов рублей. Платон щеголял в роскошной одежде и был чрезвычайно тщеславен. Высокомерного юношу невзлюбили при дворе. Граф Безбородько в письме к Воронцову отмечал: «Этот ребенок с хорошими манерами, но не дальнего ума; не думаю, чтобы он долго продержался на своем месте. Впрочем, это меня не занимает».

Вышло иначе — влияние Зубова усилилось, а Екатерина восхищалась его характером и способностями. «Я возвратилась к жизни, как муха после зимней спячки… Я снова весела и здорова», — сообщала императрица Потемкину.

Екатерина II. (wikipedia.org)

У Платона было три брата, и он тянул все больше и больше денег на их содержание. После смерти Потемкина Зубов становится одним из главных чиновников в России. В 1793-м человек, проводивший дни в компании воздушного змея, вступил в должность екатеринославского и таврического губернатора. «Каждый день с восьми часов утра его передняя наполнялась министрами, царедворцами, генералами, иностранцами, просителями, искателями мест или милостей. Обыкновенно тщетно ждали часа четыре или пять и уходили, чтобы вернуться на другой день. Наконец, наступал желанный день: двери широко раскрывались, толпа бросалась в них и находила фаворита, которого причесывали сидящим перед зеркалом, опершись ногой на стул или край стола. Посетители, поклонившись в ноги, осыпанные пудрой, становились в ряд перед ним, не смея ни шевельнуться, ни говорить. Фаворит никого не замечал. Он распечатывал письма и прослушивал их, старательно делая вид, будто занят делами. Никто не смел заговорить с ним», — писал Александр Федорович Ланжерон.

Фаворит окружил себя роскошью, но за этой пышной формой скрывалась пустышка. Идеи Зубова в области внешней политики были фантастическими для здравого ума. Он верил, что в новой войне с Османской империей Россия с легкостью осадит Константинополь с моря, заняв предварительно важнейшие торговые пункты. Началась подготовка к походу. Армия уже выдвинулась в путь, когда стало ясно, что на подобный проект требуются огромные деньги.

После смерти Екатерины для Зубова настали тяжелые времена. По распоряжению Павла I его земли изъяли, сам он выехал за пределы страны. В 1798-м году бывший фаворит вернулся и принял участие в заговоре против Павла I.

С 1814-го года жил в Виленской губернии и посвятил себя хозяйственным заботам. За год до смерти он женился на молодой литовской девушке Текле Валентинович.

26 ноября исполняется 250 лет со дня рождения Платона Зубова – человека, чье имя вряд ли вошло бы в историю, не будь его покровительницей сама Екатерина II . Когда пишут о ее фаворитах, главное внимание обычно уделяют Григорию Орлову и Григорию Потемкину – и неудивительно, ведь они сыграли заметную роль не только в личной жизни государыни, но и в общественно-политической жизни страны. Чего нельзя сказать о Платоне Зубове – его называли бледной тенью предшественников. А вот сама императрица, последний фаворит которой был моложе ее на 38 лет, так не считала…

Светлейший князь, фаворит Екатерины II. Благодаря ему, один из корпусов Екатерининского дворца называется .

Прежде чем представить себе идиллическую картину прогулки по царскосельскому парку великой императрицы и ее молодого фаворита, стоит ответить на несколько вопросов. Имидж последнего фаворита и всего семейства Зубовых на протяжении многих лет был резко негативным, но сейчас стоит проверить устоявшиеся суждения.

Первый вопрос — почему «последний фаворит» оказался действительно последним, несмотря на попытки самых могущественных людей, в том числе Потемкина, по слухам, ее тайного мужа, удалить Платона Зубова, «вырвать» этот мешающий многим «зуб»? Почему их связь длилась почти восемь лет (дольше было; только «супружество» с ) и возможно продолжалась бы и далее, если бы не внезапная кончина Екатерины Великой?

Вспомним начало - только что разыгрался последний акт спектакля с , где Екатерина повела себя так, как никогда не вели себя правители. Она позволила возлюбленному жениться на молоденькой девушке, фрейлине Щербатовой, которую он внезапно и страстно полюбил. Молодые получили приданое и щедрые подарки, и единственное, что, по слухам, позволила себе оскорбленная императрица, это уколоть невесту булавкой, когда она сама по обычаю убирала нарядную прическу невесты бриллиантами. Затем молодые уехали в Москву.

Но как должна была себя чувствовать Екатерина? Она казалась себе брошенной, старой, думала, что быть с ней можно только за деньги или почести, что она, вероятно, просто покупала привязанность молодых людей. И это она, которая признавалась в «исповеди», что не может ни на минуту быть без любви! Наступило самое черное отчаяние. несколько раз отмечал в своем дневнике, что императрица «плачет» по ночам.

Тормошит ее только самая верная подруга, (урожденная Румянцева, племянница полководца)» о которой в «Записках» Екатерина писала, что «судьбы наши похожи». Анна Никитична осуждала Мамонова, раз даже жестоко «разбранила» его, о чем Екатерина упоминала в письмах. И сейчас преданная фрейлина советует Екатерине, по рецепту Иоанны ХмелевскоЙ, выбивать «клин клином», а словами Лопе де Вега, чтобы «душу вылечить больную», уврачевать ее «другой любовью». Она представляет Екатерине молодого офицера Платона Зубова, который в нее «давно влюблен»: весной 1789 Зубов был отправлен во главе конногвардейского отряда, сопровождавшего Екатерину II в Царское Село; приглашен к обеду и приближен императрицей Екатериной II.

Эта «любовь» вызывала у придворного окружения большие сомнения» начиная от Храповицкого и Гарновского, в «Записках» отпустившего ехидное замечание: «Анна Никитична (Нарышкина. - Т. И.) уверила и уверяет, что Зубов до смерти влюблен, и сие весьма много способствует его благополучию...».

Придворные трактовали ситуацию как коллизию из Мольера, но есть вопрос. Одним из главных достоинств Екатерины было умение распознавать людей, этого не отрицали самые большие ее недруги, недаром памятники ей создаются в блистательном окружении талантливых деятелей, которым она позволила проявить себя. И теперь уже достаточно опытная женщина и правительница на протяжении восьми лет давала обводить себя вокруг пальца юному конногвардейцу? Ни разу не почувствовала фальшь, не усомнилась? До сих пор некоторые скептически настроенные историки, как Евгений Анисимов, приписывают всё старческой деградации императрицы (но в чем она проявлялась?), дескать, так была увлечена, что ничего не видела и не слышала.

Сейчас, когда мне неплохо известна вся биография Платона Александровича Зубова, графа, потом светлейшего князя, хочется поверить мудрой Анне Никитичне Нарышкиной. Похоже, что всю жизнь он любил только Екатерину, женился очень поздно, когда явно необходим был законный наследник, умер за месяц до рождения дочери, светлейшей княжны Александры, Жил уединенно» сохранились записи разговоров его со своим управляющим, изданные неточно и фрагментарно. Судя по ним, он и незадолго до смерти говорил только о ней, своей императрице.

А что Екатерина? Что ее могло привлечь в этом молодом человеке? Невероятной красотой он не отличался» хотя был собой хорош, его многочисленные портреты кисти Лампи и других дают доказательства этому. Приметна его грустная, «вольтеровская» улыбка. Его младший брат» жизнерадостный Валериан, по общему признанию, был красивей. А сколько было попыток со стороны» хотя бы Потёмкина, подослать кого-нибудь еще моложе, еще эффектнее? Один такой случай превратился в анекдот (Известная история о том, как Потёмкин прислал к Екатерине красивого молодого человека, чтобы «картину показать». Императрица внимательно осмотрела и принесенную картину, и молодого человека, и попросила передать светлейшему, что «живопись хороша, а вот чувства не хватает».). Если поверить в «старческую развращенность» великой императрицы, что мешало ей после 22-летнего Платона найти 18-летнего и так далее? Допустим все же, что Екатерина ценила искреннее чувство молодого человека, ей нравились не только его образованность, но и готовность учиться дальше. Кроме того, у него было то, что безумно раздражало придворных, но было необходимо императрице - большое и дружное семейство.

Если рассматривать биографию Екатерины, то видно» что ей было нужно не только состояние «любви», но она всю жизнь стремилась к семейному кругу. Родственники любимого фаворита становились ее семьей, так было с Орловыми, так было и с Потёмкиными. Так стало и с Зубовыми.

По возрасту братья Зубовы органично вошли в состав «младшего двора», то есть великих князей Александра и Константина, с которыми Екатерина обожала проводить время. Постоянное недовольство «старшего двора», ее сына Павла и Марии Федоровны, для всех было тягостным. Именно в этом кругу праздновали помолвку и свадьбу старшего брата Николая Зубова и , помолвку и свадьбу среднего брата Дмитрия Зубова и дочери , фрейлины Прасковьи Александровны, а также бракосочетание младшего брата Валериана и красавицы Марии Федоровны Потоцкой (урожденной Л Любомирской).

Итак, первое упоминание Платона Зубова в письмах к Гримму относится к Царскому Селу и датируется сентябрем 1790 г. «Рассуждая о геройстве древних и о том, что современные герои должны бы подражать им, а для этого читать древних писателей, - Екатерина прибавляла: Хотите знать, что г[осподин] Зубов и я делали это лето в Царском Селе в свободные часы при громе пушек? Ну вот наш секрет: мы переводили том Плутарха на русский язык. Зато мы были спокойны и счастливы во время сумятицы. Кроме того, он читал Полибия».

Начнем с того, что гром пушек был отнюдь не праздничным. Шла война со Швецией, король которой пообещал скинуть с гром-камня Петра Великого, созданного Фальконе, и поставить на пьедестал свою статую. Пушечные выстрелы были хорошо слышны в Петербурге, а еще лучше в Царском Селе.

Кроме того, императрица занималась классическим образованием молодого человека. Важно» что ученик постигал древнюю историю из разных источников: сравнительных жизнеописаний великих людей и хронологически последовательного курса. Кстати, Полибия Платон мог читать и на русском языке.

Царскосельские змеи

Автор следующего упоминания о Платоне Зубове в Царском Селе не кто иной, как . Поэт посвятил юному фавориту стихотворение «На умеренность», 1792 г. В рукописи при заглавии приписано «К***», и по определению комментаторов (в частности Г. А. Гуковского), должно читаться «К [Платону] Зубову».

В стихотворении поэт произносил некую декларацию независимости приближенного к сильным мира сего. В первых строфах комментаторы увидели нюансы отношений Державина с императрицей Екатериной, колкие намеки на Потёмкина» но финал прямо был адресован Зубову:

Но славы и любви содетель

Тебе твоя лишь добродетель.

Смотри и всяк, хотя б чрез шашни

Фортуны стал кто впереди,

Не сплошь спускай златых змей с башни

И, глядя в небо, не пади;

Держися лучше середины

И ближнему добро твори;

На завтра крепостей с судьбины

Бессильны сами взять цари.

Есть время — сей, — оно превратно;

Прошедше не придет обратно.

Хоть чья душа честна, любезна,

Хоть бескорыстен кто, умен

Но коль умеренность полезна

И тем, кто славою пленен!

Умей быть без обиды скромен,

Осанист, тверд, но не гордец;

Решим без скорости, спокоен,

Без хитрости ловец сердец;

Вздув в ясном паруса лазуре,

Умей их не сронить и в буре.

«Все сии любезные качества», замечал Державин, «имел в себе неоспоримо князь Зубов». Но нас интересуют «златые змеи», которые адресат стиха «пускал с башен». В биографическом очерке, посвященном Зубову, опубликованном в «Русской старине», к этим строчкам был дан такой комментарий: «Зубов, потом бывший граф и князь, любимец императрицы, иногда после обеда занимался сей детской игрой, спуская бумажные змеи с царскосельских башен. Сия детская игра, по наивному замечанию Державина, была не что иное, как опыты Зубова над извлечением воздушного электричества, производимые - по примеру Франклина, Беккария, Пристлея и др.|угих], посредством бумажных змеев, оклеенных паталью. Из всех развлечений Платона Александровича в досужие минуты, которых у него было гораздо более, нежели занятых, „сия детская игра" была едва ли не самым безвредным занятием, которое в руках более искусных, могло быть и полезным».

Возможно, в XIX в. запуск змеев превратился в детскую игру, но в XVIII в. это было серьезное и весьма опасное занятие. Все помнят, что в результате опытов с атмосферным электричеством погиб друг Ломоносова физик Рихман, но ведь металлический шест, установленный на крыше, от которого возникла убийственная шаровая молния, выполнял ту же роль, что и знаменитый «змей Франклина», и ту же задачу - собрать небесное электричество. Любопытно, что современные американские исследователи установили, что, когда Франклин запустил змея в тучу, даже без удара в него молнии он собрал столько зарядов, что это было смертельно опасно, и если бы опыт прошел так, как его описал ученый, следствием была бы его смерть. О том, что Зубов также занимался опытами с электричеством, а не просто развлекался, говорит оклейка змеев «паталью», на самом деле «поталью», то есть листами металлов или сплавов, имитирующих золото (например, меди с цинком или серебра с алюминием).

Но почему же Платон Александрович предавался этому увлекательному, красивому, но такому опасному занятию? Здесь интересно свидетельство, оставленное «карликом фаворита», Иваном Андреевичем Якубовским. Вот одно из немногих упоминаний Екатерины в его своеобразных мемуарах: «Теперь, девяносто шестого года Самойлов давал бал для Императрицы, и она была у него на бале. Но что тут случилось в этот день! Необыкновенно, чудеса натуры. Было сказано, как только Императрица сядет в карету, тотчас пустить ракету; но вместо ракеты вылетел из двери самый большой метеор и полетел чрез Адмиралтейство на Васильевский остров; сначала народ думал, что ракета, бросились и начали кричать: Ура! Ура.’ Ура! Но после увидали, что это змей, начали кричать: Аминь, аминь, аминь. Императрица сама видела и сказала Светлейшему Князю Платону Александровичу, что „это, я примечаю, к несчастию моему все необыкновенное вижу в нынешнем году". Я сам тут был и видел, но когда я вышел из дому, я его видел, как он поднялся на Измайловском плаце». Из текста неясно, идет ли речь о падении метеорита, или о пролетавшей комете, но очевидно, что Екатерина, трезво мыслящая ученица Вольтера, боялась, как и ее предшественница Елизавета, «небесных знаков». Возможно, опыты Платона имели целью как-то успокоить эти страхи, «поверить алгеброй гармонию», доказать естественное происхождение шокирующих небесных катаклизмов.

Царскосельский «роман»

Эту историю пересказывали многие, но самое пространное ее описание содержится в воспоминаниях , причем каждому из исторических персонажей отводилась определенная комическая роль.

Прекрасное лето 1794 г. в Царском Селе. «Удовольствиям не было конца. Императрица старалась сделать Царское Село как можно более приятным. Придумали бегать взапуски на лугу перед дворцом. Составилось два лагеря: и различавшиеся с помощью розового и голубого флагов с серебряными, вышитыми на них инициалами. Как и полагалось, я принадлежала к лагерю Александра. Императрица и лица неигравшие сидели на скамейке против аллеи, окаймлявшей луг.

Прежде чем пуститься бежать, великая княгиня Елисавета вешала свою шляпу на флаг. Она едва касалась земли, до того была легка; воздух играл ее волосами. Она опережала всех дам. Ею любовались и не могли достаточно наглядеться на нее [...] Князь Платон Зубов принимал участие в играх. Грация и прелесть производили на него сильное впечатление Как-то вечером, во время игры, к нам подошел великий князь Александр, взял меня и великую княгиню за руки и сказал:
- Зубов влюблен в мою жену.

Эти слова, произнесенные в ее присутствии, очень огорчили меня. Я сказала, что для такой мысли не может быть никаких оснований, и прибавила, что, если Зубов способен на подобное сумасшествие, следовало бы его презирать и не обращать на то ни малейшего внимания. Но было слишком поздно: эти злосчастные слова уже задели сердце великой княгини. Она была сконфужена, а я чувствовала себя несчастной и пребывала в беспокойстве: ничто не может быть более бесполезно и опасно, чем дать заметить молодой женщине чувство, которое должно непременно ее оскорбить».

Завязка действия. Оскорбленный благородный муж, оскорбленная благородная супруга, бесчестный соблазнитель и автор, принимающий на себя роль главной наперсницы героини. Последняя храбро разрушает все интриги соблазнителя, который «в мечтательности, беспрестанно бросал... томные взгляды, которые он переносил потом на великую княгиню».

«Вскоре несчастное увлечение Зубова сделалось известно всему Царскому Селу». И вот что странно, все придворные дружно ему помогали. «...Поверенные Зубова и его шпионы стали стараться подействовать на меня. ...Я была окружена целым легионом врагов, но чистая совесть придавала мне силу, и я так была проникнута своей привязанностью к Елисавете Алексеевне, что вместо того, чтобы беспокоиться, удвоила свои старания и, если можно так выразиться, стала увереннее».

«Как-то утром, гуляя одна в саду, я встретила графа Штакельберга. Он подошел и заговорил со мной торопливо и дружески, как делал это всегда с теми, кому хотел оказать расположение.
- Друг мой, дорогая графиня, - сказал он мне, - чем более я вижу эту восхитительную Психею, тем более теряю голову! Она несравненна, но я за¬мечаю у нее недостаток.
- Скажите, какой, прошу вас.
- Сердце ее недостаточно чувствительно. Она создает так много несчастных, а не ценит самых нежных чувств, самого почтительного внимания.
- Внимания кого?
- Того, кто боготворит ее.
- Вы с ума сошли, дорогой граф, и вы меня худо знаете. Идите к графине Шуваловой: она вас лучше поймет, и знайте раз и навсегда, что слабость так же далека от сердца Психеи, как ваши слова граничат с низостью.
Окончив эти слова, я подняла глаза на окна комнат Зубова и увидела его на балконе. Взяв Штакельберга под руку, я подвела его к нему.
- Этот молодой человек сошел с ума, - сказала я. - Велите скорее пус¬тить ему кровь. В ожидании этого разрешаю вам расспросить у него в подробностях о нашем разговоре"

Наперсница соблазнителя, графиня Шувалова, хотела привести Елизавету Алексеевну на луг, где Зубов должен был «давать серенаду у своего окна», дабы «ее присутствие послужило одобрением чувства Зубова», но сообразительная фрейлина увела героиню на прогулку. Затем соблазнитель желал коварно пропеть великой княгине французский романс двусмысленного содержания, но храбрая Головина разрушила и этот его коварный план и несколько раз спела первый куплет, пропуская второй, изобилующий намеками. Потом неутомимый злодей рассматривал великую княгиню из своего окна при помощи телескопа, но и здесь добродетельная наперсница находчиво сколола булавками занавеси и тем самым помешала коварным взглядам.

Развязку этой затянувшейся интриги должен был совершить dues ex machina - бог из машины, роль которого выполнила императрица.

Сейчас развязку трактуют так:« Неизвестно, кто донес Екатерине II о недопустимой влюбленности ее личной собственности, но, узнав, она так сумела приструнить фаворита, что необыкновенная его любовь мгновенно прошла».

В этой истории много непонятного. Во-первых, почему Платон Зубов так открыто ухаживал за Елизаветой Алексеевной и почти все придворные ему помогали? Он должен был скрывать свое увлечение, как скрывал Дмитриев-Мамонов любовь к Щербатовой. И почему об этой «страсти» знают все, кроме якобы императрицы? И почему увлечение «мгновенно» исчезает - Екатерина должна быть не только разгневана, но быть просто в ярости от этого предательства, но ничего подобного не происходит. И самое главное, почему объект этого коварного ухаживания, сама Елизавета Алексеевна, так дружески и сочувственно упоминала Платона Зубова в своих очень откровенных и личных письмах к матери? (В письмах августейшие корреспондентки называли его «Зодиак»).

Так может быть справедлива версия, которую с возмущением пересказала и тут же опровергла добродетельная наперсница этой комедии: «Позволю себе поместить здесь одно размышление. Клеветникам удалось убедить нескольких презренных людей, способных поверить злу, будто императрица Екатерина поощряла страсть Зубова к великой княгине Елисавете, потому что, дескать, у ее внука не было детей, а она желала их появления во что бы то ни стало». Ведь если обратиться к письмам Екатерины к Гримму, то еще 7 декабря 1792 г. письмо о «рождающейся любви» Александра и его невесты она закончила: «Надеюсь, что вы будете читать эту грамоту лет через восемь, когда речь будет идти о детях Александра». И далее несколько раз писала об ожидаемых наследниках любимого внука.

Самое простое объяснение опровержения: моралистка Головина никогда не читала знаменитые мемуары Екатерины, из которых становится ясно, что она сама когда-то находилась в положении великой княгини Елизаветы Алексеевны, и даже в более затруднительном, поскольку у ее супруга не было братьев. Ей передали слова императрицы Елизаветы Петровны, что ребенок должен быть, неважно каким образом, и далее предложили выбрать между Салтыковым и другим кавалером. Вероятно, Екатерина считала, что не так важно, кто будет биологическим отцом наследника российского престола, а если так, почему бы не дать згу возможность любимому юноше, которому она сама уже не могла подарить ребенка? Ну, а если эти его ухаживания возбудят ревность супруга, великого князя Александра, чье обращение с молодой женой уже тогда вызывало осуждение, и воскресят угасающие чувства обоих? Платон Зубов, который участвовал в дворцовых спектаклях и сочинении пьес, мог прекрасно сыграть роль в организованной комедии. А потом имел возможность открыться героине и остаться с ней в прекрасных и дружеских отношениях.

Воспоминания о царскосельских залах

Последний сюжет очерка - предположительный. Но какие-то совпадения кажутся автору не случайными.

Итак, после смерти в 1804 г. и погребения в Троице-Сергиевой пустыни всеми любимого младшего брата Валериана собрался семейный совет графов Зубовых, чтобы разделить его наследство. На нем Платон попросил себе имение Рундале, расположенное южнее города Риги, пожалованное императрицей Валериану после его тяжелого ранения в Польше, в 1794 г. (пушечное ядро оторвало ногу молодому генералу). Имение когда-то принадлежало герцогу Бирону, и» вероятно, его рассматривали как важную часть семейного достояния, поскольку в графский герб Зубовых вошли элементы бироновского герба. Дворец в Рундале выстроил молодой Ф.-Б. Растрелли, и, вероятно, «последнему фавориту» он напоминал и о Зимнем дворце в Петербурге, и о прекрасном Царскосельском комплексе.

РундальскиЙ дворец сейчас находится в состоянии реставрации, и сотрудникам его подчас сложно определить, к какому владельцу нужно отнести декор определенного праздничного зала. Но вот описания самой Екатерины: «Царскосельский сад... становится единственным в своем роде. Не говорю о комнатах... Я пишу Вам в кабинете из массивного серебра, отчеканенного с узором из красных листьев; четыре колонны с тем же узором поддерживают зеркало, служащее балдахином дивану, обитому яркой зеленой материей с серебром московского изделия; стены состоят из зеркал, которым серебряные пилястры с красными же листьями служат рамами... Этот кабинет очень роскошен... У меня есть белое и голубое стекло, а узор по ним - из арабесков». Стоит сравнить словесный портрет первого зала с фрагментами серебряной отделки рундальских покоев, а описание второго - с прелестным кабинетом-табакеркой, чтобы, возможно, убедиться - «Воспоминания о Царском Селе» посещали не только нашего первого поэта.

• Записки Михаила Гарновского: императрица Екатерина II-я и ее двор в 1787-1790 гг. // Русская старина. 1876. Т. XVI-XVII С 410
• ИРЛИ. Ф. 265. Оп. 2. № 276
• Екатерина II в переписке с Гриммом. Статья вторая академика Я. К. Гротта. СПб., 1881. С. 185.
• Русская старина. 1876. Т. 17. С. 50.
• Карлик фаворита. История жизни Ивана Андреевича Якубовского, карлика светлейшего князя Платона Александровича Зубова, писанная им самим. С предисловием и примечаниями графа В. П. Зубова и послесловием Дитриха Герхардта. Мюнхен, 1968.
• О метеоре 1796 г. в день бала у графа Самойлова сообщалось в воспоминаниях Н. П. Брусилова (Исторический вестник. 1893. Т. 52. № 4).
• Головина В. Я. Мемуары // История жизни благородной женщины. М., 1996. С. 126-127.

История жизни
Платон Александрович Зубов - князь, сын А.Н. Зубова, провинциального вице-губернатора. Фаворит Екатерины II. Был поручиком конной гвардии. Благодаря покровительству императрицы получил графское достоинство, назначен генерал-фельдцейхмейстером, новороссийским генерал-губернатором, начальником Черноморского флота. После прихода к власти Павла I потерял все чины. Последние годы провел в Виленской губернии.
9 июля 1789 года, обсуждая недавнюю отставку фаворита императрицы Екатерины II Дмитриева-Мамонова и появление его преемника Платона Зубова, граф Безбородько писал Воронцову: «Этот ребенок с хорошими манерами, но не дальнего ума; не думаю, чтобы он долго продержался на своем месте. Впрочем, это меня не занимает». А между прочим это должно было его занимать. Через три года, вернувшись из Ясс, куда после смерти Потемкина Безбородько был отправлен для заключения мира, граф убедился, что «ребенок» сохранил не только свое место, но и занял его положение...
Зубовых было четыре брата. Принадлежали они к семье мелкопоместных дворян, отличавшейся большими претензиями. Отец, Александр Николаевич Зубов, был провинциальным губернатором и на этом разбогател. Он также управлял имением фельдмаршала Н.И. Салтыкова, сыгравшего впоследствии не последнюю роль в возвышении Платона Зубова. Старший брат, Николай, дослужившийся до чина генерал-майора, был женат на единственной «Суворочке», дочери прославленного полководца Александра Суворова.
Но, безусловно, наибольшей известности из Зубовых добился Платон. В двадцать два года он был поручиком одного из гвардейских полков. Екатерина обратила внимание на этого красивого, хрупкого телосложения парня. Платон тут же стал разыгрывать роль несчастного влюбленного. Он нашел поддержку среди окружавших императрицу придворных дам. Анна Нарышкина, Протасова, Перекусихина уверяли Екатерину II, что Зубов без ума от нее. Императрица, которая и в старости была убеждена, что сохранила былую красоту и обаяние, охотно внимала их настойчивым голосам, твердившим ей о возвращении - в шестьдесят-то лет! - вечной весны.
Екатерину II привлекли в Платоне невинность, мягкие манеры, бесхитростность. Зубов, считала государыня, отблагодарит ее преданностью и верностью и что он, любящий и надежный, будет находиться подле нее в дни горячки и в долгие бессонные, во время расстройства желудка и болей в спине. «Я возвратилась к жизни, - писала она своему бывшему фавориту Потемкину, - как муха после зимней спячки... Я снова весела и здорова... В нем есть желание всем нравиться: когда он находит случай писать вам, он поспешно пользуется им, и его любезный характер делает и меня любезной. В нем вся требовательность и вся прелесть его лет: он плачет, когда ему не позволяют войти в комнату государыни». «Молодой человек очаровательной наружности, - заметил беспристрастный свидетель, швед Штединг, автор известных мемуаров, - брюнет, стройный, небольшого роста, похожий на красивого француза, вроде шевалье де Пюисегюра...»
Однако милое дитя или стройный молодой человек очень скоро проявил всепоглощающее честолюбие: он захватил все дела, все влияние, все источники царской милости. Никому ничего не доставалось, кроме него и его семьи. Богатство «мальчика» быстро росло. Он не просил царской милости, а, пользуясь своим положением, обирал тех богатых людей, которые вынуждены были обращаться к нему с просьбой».
В марте 1790 года Екатерина узнала, что прусский император заключил с турецким султаном тайное соглашение. Расстроили ее и известия о потерях, которые Россия несла в войне. Она никого не хотела видеть и проводила время, уединившись с Зубовым и читая Плутарха. Вместе они попробовали сделать перевод этого автора. Ненавязчивое присутствие юного Зубова было бальзамом для души императрицы, потерявшей покой.
Платон Зубов выбрал верную тактику, разыгрывая из себя скромника. И Екатерина буквально навязывала ему свою щедрость, так что богатство фаворита стремительно росло. В 1791 году, например, она собиралась купить продаваемое Потемкиным имение и подарить его фавориту. Но князь Таврический, узнав об этом от императрицы за обедом, тут же заявил, что имение уже продано. «Кому?» - удивленно вскинула брови императрица. - «Вот купивший». - И князь Потемкин невозмутимо показал на ничего не подозревавшего бедного адъютанта, стоявшего за его креслом. Государыня промолчала, а сделка была совершена, и счастливый адъютант стал благодаря княжескому капризу обладателем двенадцати тысяч душ.
Когда Екатерина II приблизила к себе Зубова, Потемкин находился в Яссах. Конечно, всесильный князь Тавриды вскоре узнал, что у государыни появился «больной зуб» (так называли Зубова при дворе). Потемкин был угрюм и озлоблен, а когда ему сообщили, что Екатерина возвела фаворита в княжеское достоинство, он пришел в бешенство и тут же решил ехать в Россию. Увы, вскоре Потемкин умер.
После смерти Потемкина, этого действительно опасного соперника, который ослаблял влияние нового фаворита, ничто больше не препятствовало возвышению Зубова. С 1789 по 1796 год он стал графом и князем священной Римской империи, получает орден Черного и Красного Орла и за семь лет достигает вершины, на которую его предшественники подымались двадцать лет. В 1794 году в качестве Новороссийского генерал-губернатора он отдавал приказ самому Суворову! 20 августа 1795 года граф Растопчин писал Семену Воронцову: «Граф Зубов здесь все. Нет другой воли, кроме его воли. Его власть обширнее, чем та, которой пользовался князь Потемкин. Он столь же небрежен и неспособен, как прежде, хотя императрица повторяет всем и каждому, что он величайший гений, когда-либо существовавший в России».
Императрица, слепо увлекшаяся им, называла его умницей и давала поручения, которые были выше его способностей. Все ежедневно убеждались, что он ничего не знает, да и ничего не хочет знать. По словам одного из современников, Зубов «до посинения корпел над бумагами, не обладая ни живостью ума, ни сообразительностью, без чего невозможно было справиться с таким тяжким бременем». В делах, которые не касались его интересов, он повторял: «Делайте как прежде». Все дела вершили три его секретаря: Альтести, Грибовский и Рибас. Приобретение польских провинций, снисходительно приписываемое Зубову императрицей, было на самом деле воплощением в жизнь ее с Потемкиным плана.
Влюбленной Екатерине, разумеется, было трудно заметить всеобщее недовольство. Тем более что придворные льстецы превозносили на небывалую высоту благодетельного гения, который радел о присоединении к империи прекрасных и богатых провинций. На одном собрании один оратор старался доказать преимущества нового Платона перед древним!
Утро фаворита затмевало собой все воспоминания об одевании маркизы де Помпадур. «Каждый день, - рассказывал Ланжерон, - с восьми часов утра его передняя наполнялась министрами, царедворцами, генералами, иностранцами, просителями, искателями мест или милостей. Обыкновенно тщетно ждали часа четыре или пять и уходили, чтобы вернуться на другой день. Наконец, наступал желанный день: двери широко раскрывались, толпа бросалась в них и находила фаворита, которого причесывали сидящим перед зеркалом, опершись ногой на стул или край стола. Посетители, поклонившись в ноги, осыпанные пудрой, становились в ряд перед ним, не смея ни шевельнуться, ни говорить. Фаворит никого не замечал. Он распечатывал письма и прослушивал их, старательно делая вид, будто занят делами. Никто не смел заговорить с ним. Если он обращался к кому-нибудь, тот, после пяти-шести поклонов, приближался к его туалету. Ответив, он возвращался на свое место на цыпочках. Те, с кем Зубов не заговаривал, не могли подойти к нему, так как он не давал частых аудиенций. Я могу удостоверить, что были люди, по три года приходившие к нему, и не удостоившиеся ни одного слова...»
Некоторые просители изгонялись... обезьяной, имевшей обыкновение прогуливаться по головам присутствующих. «Я имел честь быть знакомым с этой обезьяной, - писал далее Ланжерон, - она была ростом с кошку и необыкновенно ловка. Она постоянно летала по люстрам, карнизам, печкам и никогда не разбивала и не смещала ни мебели, ни украшения. Она любила пудру и помаду и имела большое пристрастие к греческому тупею. Когда она замечала полюбившийся ей головной убор, она бросалась с люстры на голову его обладателя и пристраивалась там. Осчастливленный человек наклонялся и почтительно ждал, пока маленькое животное не окончит свою трапезу или перейдет на голову вновь прибывшего обладателя тупея. Я знаю людей, которые переменили и повысили свою прическу в надежде привлечь на нее внимание фаворитки фаворита».
Да что там говорить, сам Державин в 1794 году, 28 ноября в день именин фаворита, написал оду, в которой сравнивал последнего с Аристоном и Аристотелем, что, отмечал он в прозаическом комментарии, одно и то же.
Екатерина умерла 6 (17) ноября 1796 года. Скрывшись у своей сестры Жеребцовой, Зубов не показывался в течение десяти дней, ссылаясь на болезнь и ожидая от нового государя решение своей судьбы. 28 ноября в покои экс-фаворита неожиданно явился посланец двора и сообщил, что царь Павел I завтра собирается выпить с ним чаю. На следующий день они встретились. Зубов упал к его ногам, но Павел поднял его со словами русской пословицы: «Кто старое помянет, тому глаз вон».
Зубов был в восторге от этой встречи. Но радоваться Платону пришлось недолго: 27 января его отрешили от всех должностей, его имения были конфискованы, а самого Зубова отправили в путешествие.
Какое-то время он провел в Германии, причем в Теплице влюбился в прелестную эмигрантку, графиню де ла Рош-Эмон; потом, встретив двух курляндских принцесс, самых богатых наследниц Европы, попытался соблазнить одну из них. И был близок к успеху, но рассерженный отец девушки, лишенный княжества и оскорбленный ранее фаворитом, с негодованием отказал ему. Зубов вынашивал план похитить принцессу, но приказ Павла срочно вернуться в Россию не позволил осуществить задуманное.
Друзья, прежде всего Кутайсов, заступились за него. К тому же Пален, замысливший убийство императора, нуждался в человеке, готовом принять участие в авантюре и в преступлении. В 1800 году Зубов вернулся в Россию и получил обратно конфискованные имения. 12 марта 1801 года Платон Зубов находился в числе убийц Павла Петровича. Однако ожидаемой награды за это он не получил: Александр I холодно обошелся с ним. Зубов снова отправился в Германию.
Кстати, еще при жизни Екатерины Платон ухаживал за женой будущего императора Александра, Елизаветой Алексеевной. Фавориту казалось, что ему все позволено и следует извлечь из своего положения максимум удовольствий. Удалось ли ему вскружить голову жене внука своей любовницы? Похоже, что Елизавета на миг, по крайней мере, обратила к нему благосклонный взор. Александр это заметил, но вовсе не рассердился. «Зубов влюблен в мою жену», - смеясь, говорил он в ее присутствии.