Бернард шоу пигмалион сокращенно. Пигмалион (пьеса)

«Пигмалион и Галатея». Эта история из книги Куна Н.А. "Легенды и мифы Древней Греции", а источником сюжета стали "Метаморфозы"Овидия. Эта легенда вдохновила Бернарда Шоу на создание своего «Пигмалиона», который был экранизирован с названием «Моя прекрасная леди». Среди произведений, написанных в довоенный период, самой популярной пьесой Шоу стала комедия «Пигмалион» (1912)

Сначала о легенде

Тому, кто верно служит богине любви, дарит Афродита счастье. Так дала она счастье кипрскому художнику Пигмалиону. Он ненавидел женщин и жил уединенно, избегая брака. Однажды сделал он из блестящей белой слоновой кости статую девушки необычайной красоты. Как живая стояла эта статуя в мастерской художника, казалось, она дышит и вот-вот задвигается и заговорит. Часами любовался художник своим произведением и полюбил наконец созданную им самим статую. Он дарил ей драгоценные ожерелья, запястья и серьги, одевал ее в роскошные одежды, украшал голову венками из цветов. Как часто шептал Пигмалион:
- О, если бы ты была живая, если бы могла отвечать на мои речи, о, как был бы я счастлив!
Но статуя была нема. Наступили дни торжеств в честь Афродиты. Принося Афродите в жертву белую телку с вызолоченными рогами, он простер к богине любви руки и с мольбой прошептал:
- О, вечные боги и ты, златая Афродита!
Если вы все можете дать молящему, то дайте мне жену столь же прекрасную, как та статуя девушки, которая сделана мной самим. Пигмалион не решился просить богов оживить его статую, боясь прогневать такой просьбой богов-олимпийцев. Ярко вспыхнуло жертвенное пламя перед изображением богини любви Афродиты; этим богиня давала понять Пигмалиону, что услышала его мольбу. Вернулся художник домой. Подошел он к статуе и, о счастье, о радость! Статуя ожила! Бьется eе
сердце, в ее глазах светится жизнь. Так дала богиня Афродита Пигмалиону красавицу-жену Галатею.

***

Главный герой пьесытоже влюбился в своё творение, пока вульгарнуюцветочницу вочеловечивал в леди.Кстати, может быть у него и получилась бы идеальная леди, но сам творец, как выяснилось, вовсе не идеальный джентльмен. Но он работал не меньше легендарного Пигмалиона над своей Галатеей. Не так уж плохо всё получилось.

Мюзикл"My Fair Lady" по пьесе Барнарда Шоу "Пигмалион"!

Скульптор Пигмалион, изваявший статую Галатеи влюбился в нее, Шоу дает свой, современный, вариант древнего мифа. Профессор фонетики Хиггинс заключает пари с полковником Пикерингом, что за несколько месяцев ему удастся обучить уличную торговку цветами правильной речи и сделать так, чтобы «она с успехом могла сойти за герцогиню». Но в атмосфере внимания и уважения к ее личности Элиза проявляет необыкновенные способности, ум, талант, чувство внутреннего достоинства. Назвав пьесу именем мифического Пигмалиона, Бернард Шоу напомнил о том, что Элиза Дулиттл была создана Альфредом Хиггинсом таким же образом, как Галатея Пигмалионом.

Девушка из Ист Энда Лондона со всеми чертами характера уличного ребенка, превращается в женщину с чертами характера дамы высшего общества.

Насколько речь влияет на человеческую жизнь. Что дает человеку правильное произношение? Достаточно ли научится правильно говорить, чтобы изменить социальное положение? Вот что думает на этот счет профессор Хиггинс: «Но если бы вы знали, как это интересно -- взять человека и, научив его говорить иначе, чем он говорил, до сих пор, сделать из него совершенно другое, новое существо. Шоу, быть может, первым осознал всесилие языка в обществе, его исключительную социальную роль, о которой косвенно в те же годы заговорил психоанализ.

Элиза выходит в свет. Но не знает, о чем говорить в обществе на этом прекрасном литературном языке. Оказалось, что недостаточно владеть присущими леди произношением, грамматикой и словарным составом. Она должна еще развить в себе характерные для леди интересы. До тех пор пока ее сердце и сознание заполнены проблемами ее старого мира: убийствами из-за соломенной шляпы и благоприятным действием джина на настроение ее отца,-- она не сможет стать леди, пусть даже ее язык будет неотличим от языка леди».

Пришлось Хиггинсу заняться и другим «оскорблением живого синтаксиса английского языка» - отцом Элизы Дулитлом.Превращение Дулиттла в джентльмена оказалось процессом нелёгким.Превращённый вакционерасыроваренного треста «Друг желудка» и видный оратор уоннафеллеровской Всемирной лиги моральных реформ, он, в сущности, даже остался при своей настоящей профессии, которая, по свидетельству Элизы, еще до его социального превращения состояла в том, чтобы вымогать деньги у других людей, пуская в ход свое красноречие.

Пришлось Хиггинсу заняться и другим «оскорблением живого синтаксиса английского языка» - отцом Элизы Дулитлом. Превращение Дулиттла в джентльмена оказалось процессом нелёгким. Превращённый в акционера сыроваренного треста «Друг желудка» и видный оратор уоннафеллеровской Всемирной лиги моральных реформ, он, в сущности, даже остался при своей настоящей профессии, которая, по свидетельству Элизы, еще до его социального превращения состояла в том, чтобы вымогать деньги у других людей, пуская в ход свое красноречие.

Наличие природных способностей и их значении для создания характеров Бернард Шоу демонстрирует на паре Хиггинс-- Пикеринг. Оба они по своему социальному положению джентльмены, но с тем различием, что Пикеринг - джентльмен, Хиггинс грубиян. Хиггинс обращается с Элизой грубо, невежливо, бесцеремонно. В ее присутствии он говорит о ней «глупая девушка», «чучело», «так неотразимо вульгарна, так вопиюще грязна», «скверная, испорченная девчонка» и тому подобное. Он просит свою экономку завернуть Элизу в газету и бросить в мусорный ящик. Единственной нормой разговора с ней является повелительная форма, а предпочтительным способом влияния на Элизу -- угроза. Пикеринг, врожденный джентльмен, напротив, в обращении с Элизой с самого начала проявляет такт и исключительную вежливость. Он не дает спровоцировать себя на неприятное или грубое высказывание ни навязчивым поведением цветочницы, ни плохим примером Хиггинса. Возможно, имеются врожденные склонности к грубому или деликатному поведению.

Элиза не стала графиней, как об этом неоднократно вещал Хиггинс, но стала женщиной, сила и энергия которой вызывают восхищение. Знаменательно, что даже Хиггинс не может отказать ей в привлекательности -- разочарование и враждебность скоро превращаются в противоположность. Он, кажется, даже забыл о первоначальном стремлении к другому результату и желанию сделать из Элизы графиню.

Человек поддаётся искушению и становится заложником своей одержимости. Может ли он контролировать себя, столкнувшись с объектом своего желания? "Пигмалион" - это история о внутренней борьбе между любовью и одержимой страстью. Мультфильм основан на древнегреческом мифе о Пигмалионе.
Пигмалион — в греческой мифологии скульптор, создавший прекрасную статую из слоновой кости и влюбившийся в своё творение.

Действие пьесы разворачивается в Лондоне. В летний вечер дождь льёт как из ведра. Прохожие бегут к Ковент-Гарденскому рынку и к портику собора св. Павла, где уже укрылось несколько человек, в том числе и пожилая дама с дочерью, они в вечерних туалетах, ждут, когда Фредди, сын дамы, найдёт такси и приедет за ними. Все, кроме одного человека с записной книжкой, с нетерпением всматриваются в потоки дождя. Вдали появляется Фредди, не нашедший такси, и бежит к портику, но по дороге налетает на уличную цветочницу, торопящуюся укрыться от дождя, и вышибает у неё из рук корзину с фиалками. Та разражается бранью. Человек с записной книжкой что-то спешно записывает. Девушка сокрушается, что пропали её фиалочки, и умоляет стоящего тут же полковника купить букетик. Тот, чтобы отвязаться, даёт ей мелочь, но цветов не берет. Кто-то из прохожих обращает внимание цветочницы, неряшливо одетой и неумытой девушки, что человек с записной книжкой явно строчит на неё донос. Девушка начинает хныкать. Тот, однако, уверяет, что он не из полиции, и удивляет всех присутствующих тем, что точно определяет происхождение каждого из них по их произношению.

Мать Фредди отправляет сына обратно искать такси. Вскоре, правда, дождь прекращается, и она с дочерью идёт на автобусную остановку. Полковник проявляет интерес к способностям человека с записной книжкой. Тот представляется как Генри Хиггинс, создатель «Универсального алфавита Хиггинса». Полковник же оказывается автором книги «Разговорный санскрит». Фамилия его Пикеринг. Он долго жил в Индии и приехал в Лондон специально, чтобы познакомиться с профессором Хиггинсом. Профессору тоже всегда хотелось познакомиться с полковником. Они уже собираются идти ужинать к полковнику в отель, когда цветочница опять начинает просить купить у неё цветочки. Хиггинс бросает ей в корзину горсть монет и уходит с полковником. Цветочница видит, что она теперь владеет, по её меркам, огромной суммой. Когда прибывает Фредди с наконец пойманным им такси, она садится в машину и, с шумом захлопнув дверцу, уезжает.

На следующее утро Хиггинс у себя дома демонстрирует полковнику Пикерингу свою фонографическую аппаратуру. Внезапно экономка Хиггинса, миссис Пирс, докладывает о том, что некая очень простая девушка желает переговорить с профессором. Входит вчерашняя цветочница. Она представляется Элизой Дулиттл и сообщает, что желает брать у профессора уроки фонетики, ибо с её произношением она не может устроиться на работу. Накануне она слышала, что Хиггинс даёт такие уроки. Элиза уверена, что он с радостью согласится отработать те деньги, что вчера, не глядя, бросил в её корзину. Разговаривать о таких суммах ему, разумеется, смешно, однако Пикеринг предлагает Хиггинсу пари. Он подбивает его доказать, что за считанные месяцы может, как уверял накануне, превратить уличную цветочницу в герцогиню. Хиггинс находит это предложение заманчивым, тем более что Пикеринг готов, если Хиггинс выиграет, оплатить всю стоимость обучения Элизы. Миссис Пирс уводит отмывать Элизу в ванную комнату.

Через некоторое время к Хиггинсу приходит отец Элизы. Он мусорщик, простой человек, но поражает профессора своим прирождённым красноречием. Хиггинс просит у Дулиттла позволения оставить его дочь у себя и даёт ему за это пять фунтов. Когда появляется Элиза, уже вымытая, в японском халате, отец сначала даже не узнает свою дочь. Через пару месяцев Хиггинс приводит Элизу в дом к своей матери, как раз в её приёмный день. Он хочет узнать, можно ли уже вводить девушку в светское общество. В гостях у миссис Хиггинс находятся миссис Эйнсфорд Хилл с дочерью и сыном. Это те самые люди, с которыми Хиггинс стоял под портиком собора в тот день, когда впервые увидел Элизу. Однако они не узнают девушку. Элиза сначала и ведёт себя, и разговаривает, как великосветская леди, а затем переходит на рассказ о своей жизни и использует при этом такие уличные выражения, что все присутствующие только диву даются. Хиггинс делает вид, что это новый светский жаргон, таким образом сглаживая ситуацию. Элиза покидает собравшихся, оставляя Фредди в полнейшем восторге.

После этой встречи он начинает слать Элизе письма на десяти страницах. После ухода гостей Хиггинс и Пикеринг наперебой, увлечённо рассказывают миссис Хиггинс о том, как они занимаются с Элизой, как учат её, вывозят в оперу, на выставки, одевают. Миссис Хиггинс находит, что они обращаются с девушкой, как с живой куклой. Она согласна с миссис Пирс, которая считает, что они «ни о чем не думают».

Ещё через несколько месяцев оба экспериментатора вывозят Элизу на великосветский приём, где она имеет головокружительный успех, все принимают её за герцогиню. Хиггинс выигрывает пари.

Придя домой, он наслаждается тем, что эксперимент, от которого он уже успел подустать, наконец закончен. Он ведёт себя и разговаривает в своей обычной грубоватой манере, не обращая на Элизу ни малейшего внимания. Девушка выглядит очень уставшей и грустной, но при этом она ослепительно красива. Заметно, что в ней накапливается раздражение.

В конце концов она запускает в Хиггинса его туфлями. Ей хочется умереть. Она не знает, что с ней дальше будет, как ей жить. Ведь она стала совершенно другим человеком. Хиггинс уверяет, что все образуется. Ей, однако же, удаётся задеть его, вывести из равновесия и тем самым хотя бы немного за себя отомстить.

Ночью Элиза сбегает из дома. Наутро Хиггинс и Пикеринг теряют голову, когда видят, что Элизы нет. Они даже пытаются разыскать её при помощи полиции. Хиггинс чувствует себя без Элизы как без рук. Он не знает ни где лежат его вещи, ни какие у него назначены на день дела. Приезжает миссис Хиггинс. Затем докладывают о приходе отца Элизы. Дулиттл очень изменился. Теперь он выглядит как зажиточный буржуа. Он в негодовании набрасывается на Хиггинса за то, что по его вине ему пришлось изменить свой образ жизни и теперь стать гораздо менее свободным, чем он был прежде. Оказывается несколько месяцев назад Хиггинс написал в Америку одному миллионеру, основавшему по всему свету филиалы Лиги моральных реформ, что Дулиттл, простой мусорщик, сейчас самый оригинальный моралист во всей Англии. Тот умер, а перед смертью завещал Дулиттлу пай в своём тресте на три тысячи годового дохода при условии, что Дулиттл будет читать до шести лекций в год в его Лиге моральных реформ. Он сокрушается, что сегодня, например, ему даже приходится официально жениться на той, с кем уже несколько лет он прожил без регистрации отношений. И все это потому, что он вынужден теперь выглядеть как почтенный буржуа. Миссис Хиггинс очень рада, что отец, наконец, может позаботиться о своей изменившейся дочери, как она того заслуживает. Хиггинс, однако, и слышать не желает о том, чтобы «вернуть» Дулиттлу Элизу.

Миссис Хиггинс говорит, что знает, где Элиза. Девушка согласна вернуться, если Хиггинс попросит у неё прощения. Хиггинс ни в какую не соглашается пойти на это. Входит Элиза. Она выражает Пикерингу благодарность за его обращение с ней как с благородной дамой. Именно он помог Элизе измениться, несмотря на то что ей приходилось жить в доме грубого, неряшливого и невоспитанного Хиггинса. Хиггинс поражён. Элиза добавляет, что если он будет продолжать её «давить», то она отправится к профессору Непину, коллеге Хиггинса, и станет у него ассистенткой и сообщит ему обо всех открытиях, сделанных Хиггинсом. После всплеска возмущения профессор находит, что теперь её поведение даже лучше и достойнее, чем то, когда она следила за его вещами и приносила ему домашние туфли. Теперь, уверен он, они смогут жить вместе уже не просто как двое мужчин и одна глупая девушка, а как «три дружных старых холостяка».

Элиза отправляется на свадьбу отца. Судя по всему, она все же останется жить в доме Хиггинса, поскольку успела к нему привязаться, как и он к ней, и все у них пойдёт по-прежнему.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Лондон. Ковент Гарден - площадь в Лондоне. Летний вечер. Ливень. Прохожие прячутся от дождя под портиком церкви Святого Павла. Среди них дама с дочкой. Обе в вечерних платьях. Все недовольны. Лишь один человек что-то сосредоточенно записывает в свой блокнот, повернувшись к толпе спиной.

Часы вызванивает четверть двенадцатого.

Дочь жалуется матери, что замерзла, а брата Фредди, который побежал взять такси, уже двадцать минут нет. Услышав это, мужчина из толпы говорит, что в это время такси нечего искать, ведь многие люди возвращаются из театров, и все машины будут заняты. Дочь недовольный задержкой брата, а мать пытается оправдать сына, хотя и сама уже начинает нервничать.

Вдруг появляется Фредди в змоклих ниже колен брюках. Он не нашел такси, хотя обегал все улицы. Раздраженная мать снова посылает сына за машиной. Юноша раскрывает зонтик, бросается в сторону улицы, но вдруг сталкивается с цветочницей и выбивает из ее рук корзину с цветами. «Ну, ты, Хреді, смотри, куда суешь!» - гневно кричит цветочница и подбирает разбросаны цветы.

Девушку с цветами трудно назвать привлекательной. У нее грязное, мышиного цвета волосы, плохие зубы, нечищеный одежду, развалившиеся ботинки...

Мать потрясена, что девушка назвала сына по имени и пытается узнать, откуда она его знает. Женщина даже покупает у девушки помятые цветы. А и, получив деньги, объясняет, что назвала парня первым именем, которое ей пришло в голову, для того, чтобы проявить любезность.

В это время под портик церкви спешит пожилой господин с внешностью кадрового военного в мокром вечернем костюме. Он подходит к тому месту, где сидит цветочница. Девушка сразу же начинает предлагать господину букетик. Господин недоволен надокучливістю цветочницы, однако покупает букетик и уходит в другое место.

Человек из толпы начал стыдить девушку и обратил ее внимание на какого-то типа, который внимательно прислушивался к разговорам и что-то тщательно записывал. Испуганная торговка решила, что этот мужчина полицейский, и стала громко доказывать, что она порядочная девушка, а заговорила к господину только потому, что хотела продать ему цветы. Кое-кто из публики пытается успокоить ее, кто-то сердито говорит, чтобы она не кричала так громко, а те, что стояли поодаль и ничего не слышали, начали расспрашивать о причине скандала.

Человек с записной книжкой был поражен тем шумом, который поднял цветочница. Он твердо, но без злости велел ей замолчать и поясное, что записывал то, как она говорит, а потом прочитал записанное, точно воспроизведя ее грубую, неграмотную произношение. Чтобы доказать публике, что он не полисмен, человек с записной книжкой назвал каждому из присутствующих место, откуда кто родом, и объяснил, что узнал об этом по их диалектах.

Дождь прекратился, и толпа стала расходиться. Мать с дочерью, не дождавшись такси, пошли к автобусной остановке. Возле церкви остались господин с записной книжкой, господин с военной выправкой и цветочница, которая все еще продолжала проявлять свое недовольство тем, что господин записал все, что и как она говорила.

Мужчины разговорились, и господин с записной книжкой пояснил, что занимается фонетикой. Это его хобби, но оно дает неплохой заработок, ведь сейчас время вискочнів, которые хоть и «распрощались со своим убогим кварталом, но стоит им сказать слово - и произношение их выражает. И вот есть я, который может их научить...» Более того, господин с записной книжкой заявил, что за три месяца он даже девушку из лондонских подворотен, которой «с таким произношением сидеть... век в канаве», смог бы превратить герцогиню. «Я мог бы даже обеспечить ей место горничной или продавщицы в магазине. А там безупречное произношение еще важнее». Оказалось, что господин с военной выправкой тоже интересуется диалектами. Эти два мужчины уже давно хотели познакомиться. Случайная встреча сблизила Хігінса - мужчины с записной книжкой и Пікерінга - джентльмена, который приехал из Индии умышленно, чтобы встретиться с составителем «Универсального алфавита Хігінса».

Мужчины договорились поужинать вместе. Когда они проходили мимо цветочницу, и снова напомнила о себе. Девушка пыталась продать им цветы и канючила деньги. Хігінс бросил ей в корзину горсть монет. Поражена цветочница разглядывает деньги, удивляясь щедрости ученого, а потом садится в такси, которое все же достал Фредди, и называет изумленному водителю адрес: «Беконхамський дворец!» В узком переулке за гуталіновою скамейкой она останавливает такси и устало отправляется в свое помещение.

Это - небольшая промозглая комнатка, в которой «вместо разбитого стекла окно прикрыто картоном». За кровать правит лава, накрытая кучей лохмотьев. Еще в нищенский прожиточный минимум входят сундук, миска, кувшин, стол, стул, выброшенные с какой-то крестьянской кухни.

Девушка перечисляет заработанные деньги, а потом снимает шаль и юбку, ложится в кровать и включает одежду к многочисленным укривал.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Одиннадцать утра следующего дня. Лаборатория Хігінса. В углу комнаты - две высокие картотечные шкафчики, рядом на письменном столе фонограф, ларингоскоп, органные трубочки с воздушными мешками, набор газовых пальничків, несколько камертонов, макет человеческой головы в натуральную величину, на котором показано голосовые органы в разрезе. Дальше - камин, возле него удобное кресло и ящик для угля. Слева - шкафчик с ящиками, на шкафчике - телефон и телефонный справочник. Дальше, в углу - концертный рояль, перед ним не стул, а длинная скамейка. На рояле ваза с фруктами, конфетами и шоколадками.

На стенах висят гравюры.

В комнате Пикеринг и Хігінс. При дневном свете видно, что Хігінс - «крепкий, жизнерадостный, крепкого здоровья мужчина лет сорока. Несмотря на свой возраст и телосложение он напоминает непоседливый ребенка, которая на удивление живо и бурно реагирует на все интересное и с которого нельзя спускать глаз, чтобы не произошла жаль». Он должен по-детски изменчивую удачу: в минуту хорошего юмора - добродушно ворчит, но если ему что-то не нравится - вдруг взорвется гневным ураганом. И на него трудно рассердиться - настолько он непосредственной и прямодушный.

Хігінс и Пикеринг говорят о звуках речи и разницу между ними, когда в комнату входит экономка Хігінса госпожа Пирс. Растерянная женщина говорит, что пришла молодая девушка, у которой ужасное произношение, но поскольку к ученого иногда приходят такие странные посетители, то она решила впустить и ее.

В комнату входит вчерашняя знакомая цветочница при полном параде. «На ней шляпа с тремя страусовыми перьями оранжевого, голубого и красного цвета, фартук теперь почти чистый и пальто из грубой шерсти тоже почищен. Пафос этой жалкой фигуры, с ее наивной серьезностью и притворной статечністю, трогает Пікерінга...», но Хігінс отнесся к гости безразлично. Он узнал девушку и разочарованно сказал, что ее произношение его не интересует. И цветочница напыщенно заявила, что приехала на такси, чтобы брать у ученого уроки правильного произношения, и готова платить за это. Она не хочет торговать на улице, а в «магазине продавщицей» не берут, потому что она не умеет «говорить по-пра"ільному».

Пикеринг с изысканной любезностью пригласил девушку сесть и спросил ее имя. Девушка гордо ответила, что ее зовут Элиза Дулитл. Она ужасно обиделась, когда мужчины со смехом стали декламировать стишок:

Лиза, Элиза и Елизавета

Цветы собирали в саду для букета.

Три хорошие фіалочки там отыскали.

Взяли по одненькій, а двух не сорвали.

Девушка предложила Хігінсу за урок шиллинг, ведь она будет учить родной язык, который уже знает. Ученый со смехом объяснил другу, что Элиза предлагает ему две пятых своего дневного заработка, и если бы она была миллионершей, то это было бы где-шестьдесят фунтов. «Неплохо! Черт побери, колоссально! Столько мне еще никто не платил», - воскликнул Хігінс. Испуганная Элиза вскочила на ноги, на ее глаза навернулись слезы. Хігінс дал ей носовой платок, но озадаченная девушка не знает, что с ним делать. Она беспомощно смотрит на мужчин, а потом прячет платочек подальше.

Пикеринг, смеясь, напомнил Хігінсу вчерашний разговор о том, что якобы ученый за три месяца может превратить даже такую вульгарную замазуру на герцогиню. «Бьюсь об заклад, что у вас этот эксперимент не получится. Однако, если вам удастся выдать ее за герцогиню, я признаю, что вы лучший педагог в мире, и сам покрою расходы на его обучение». Хігінс увлекся идеей Пікерінга и пообещал: «За полгода - а когда у нее хороший слух и гибкий язык, то и за три месяца - я выведу ее на люди и видам за кого угодно!»

Он хотел начать обучение немедленно и приказал экономке отмыть девушку, а ее одежду сжечь. И госпожа Пирс отметила, что «нельзя так просто подобрать девушку, как камень на пляже». Что с ней будет, как обучение закончится? Куда она пойдет? Кто ею будет заниматься, ведь Элиза не имеет матери, а отец выгнал ее из дома? И Хігінс не хочет думать о перспективе Элизы вернуться в грязь, когда она уже познает другую жизнь. Он не верит, что девушка имеет чувства, на которые надо учитывать, и не обращает особого внимания на реплику Элизы: «Совести у вас нет, вот что! Вам же на всех наплевать, кроме себя». Она готова покинуть дом, где ее не признают за человека, но хитрый Хігінс задабривает Элизу конфетами, рассказывает о радужных перспективах ездить на такси сколько заблагорассудится, соблазняет богатыми женихами.

Госпожа Пирс провела Элизу на второй этаж, показала ее комнату, предложила принять ванну. Девушка понятия не имела, что можно спать в постели, переодевшись в ночную рубашку, что можно искупаться в ванне и остаться живой и здоровой, ведь все восемнадцать лет своей жизни Элиза спала не раздеваясь и никогда полностью не мылась. С большими трудностями госпожа Пирс удалось уговорить Элизу искупаться.

Тем временем в комнате под отчаянные крики Элизы Хігінс с полковником размышляют над дальнейшей судьбой девушки. Пікерінга беспокоило, порядочный Хігінс в отношениях с женщинами. Ученый объяснил, что он - убежденный холостяк. Элизу воспринимает как свою ученицу и это для него святое. Он уверен, что «научить кого-то можно только при условии, что учитель глубоко уважает личность ученика». На уроке женщина для него - «все равно, что кусок дерева». Тогда он и сам становится, словно деревянный.

В комнату заходит госпожа Пирс. В руках у нее шляпа Элизы. Экономка пришла, чтобы поговорить не о Элизу, а о поведении самого Хігінса. Она напомнила ученому, что он очень часто употребляет бранные слова «черта», «к черту», «какого черта», с которыми она смирилась, но при девушке говорить не стоит. Присутствие Элизы требует от хозяина быть опрятным, а потому Хігінс не должен выходить к завтраку в халате или по крайней мере не так часто употреблять его вместо салфетки». Элиза «имела бы еще один полезный пример», если бы видела, что Хігінс не ставит кастрюлю с овсянкой на чистую скатерть. Экономка выходит из комнаты, а пристыженный ученый обращается к своему другу: «Знаете, Пикеринг, у этой женщины сложилось обо мне совершенно ложное впечатление. Взгляните: я скромный, застенчивый человек. .. Однако она глубоко убеждена, что я деспот, домашний тиран и самодур. Почему - не понимаю».

Госпожа Пирс возвращается в комнату с сообщением, что пришел мусорщик Елфрід Дулитл, отец Элизы.

Это пожилой, но еще крепкий мужчина, один из тех, кому одинаково чужды и страх, и совесть. В это мгновение он всем своим видом демонстрирует оскорбленное достоинство и полную решимость».

От мальчика, который знал, куда направилась Элиза, старый Елфрід узнал адрес профессора и пришел к Хігінса, чтобы заявить о своих правах на дочь. Ученый не очень церемонится с незваным гостем: «Она наверху. Забирайте хоть сейчас... Забирайте! Не думаете же вы, что я панькатимусь с ней вместо вас?!» Наступая на ошеломленного таким развитием событий мусорщика, Хігінс продолжал: «У вашей дочери хватило наглости прийти в мой дом и требовать, чтобы я давал ей уроки, потому что ей захотелось работать в магазине... Как вы смели прийти, чтобы меня шантажировать?! Вы ее нарочно сюда подослали!»

Дулитл, обезоружен такой речью, объясняет, что совсем не хочет заступать дорогу дочери. «Здесь, мона ск"ать, перед ней курьера відкрваєця, то разве же я... Да нет! Вы не так меня пойняли. Послушайте...» Мусорщик важно садится на стул и раскрывает свои карты: он видит, что хозяин - порядочный человек, но и «девка хорошая и красивая - что и говорить». А потому Хігінс человек чести должен дать ему за дочь пять фунтов. Пикеринг и Хігінс были поражены отсутствием в Дулитла чести и совести. И старый мусорщик так хитро повернул, что надо же понимать простых людей, учитывать мораль отца, который «в поте лица растил, кормил и одевал ребенка, пока она не выросла и не заінтересувала сразу двух жинтільменів», что Хігінс предложил Дулітлу не пять, а десять фунтов. Но тот отказался от десятки и объяснил, что такие большие деньги сделают его богатым и жадным, «а тогда - нет человеку счастье!» А пять фунтов он пропьет: и сам получит удовольствие, и женщина, что живет с ним, будет счастливой, и люди заработают, да и профессору «приятно будет, что не на ветер деньги спустили».

Пикеринг поинтересовался, почему Дулитл не хочет жениться с приятельницей. Мусорщик объяснил, что это она не хочет выходить замуж, ведь «не такая она дура, что самой влезать в ярмо». Пока она не жена, то ездит на нем, требует подарки и деньги, а выйдет замуж - и сразу потеряет все Привилегии.

Дулитл, получив пять фунтов, уже спешит к двери, как вдруг на пороге чуть не наталкивается на очаровательную девушку в японском халате. Отец не сразу узнал Элизу. Поражены мужчины не верили своим глазам. А девушка чувствовала себя глупой в том халатике.

Дулитл убрался из дома Хігінса, чтобы как можно скорее пропить деньги, а Элиза начала обучения. «Она чувствовала, как пациент на приеме у врача... И если бы не присутствие полковника, Элиза давно бы уже сбежала куда глаза глядят» от своего беспокойного и требовательного учителя, который заставляет ее без конца повторять алфавит, исправляет каждое сказанное ею слово и обещает взять за волосы и трижды проволочити вокруг комнаты, если она еще раз скажет «проХВесор», «мНякий» или «не Филюйтесь».

Таких мучений она будет еще не один месяц, прежде чем удивит всю лондонскую элиту.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Приемный день в доме госпожи Хігінс, матери ученого. Гостей еще нет. Через открытые окна виден балкон, на нем - горшки с цветами. В комнате нет лишней мебели, всевозможных безделушек. Посреди комнаты - большая софа с подушками и покрывалом, подобранные с большим вкусом. На стенах - несколько хороших масляных картин.

В углу комнаты за элегантным столиком сидит госпожа Хігінс и пишет письма. Теперь, когда ей за шестьдесят, она уже не одевается, как раньше, вопреки моде.

В пять часов пополудни вдруг с грохотом распахивается дверь - и входит Хігінс. «Генри, ты обещал не приходить в мои приемные дни! Ты відсахав всех моих друзей. Стоит им встретиться с тобой, как они перестают у меня бывать», - с упреком заговорила госпожа Хігінс. Но сын не обращал внимания на слова матери. Он объяснил, что пришел по делу: он хочет привести к ней простую цветочницу, которую подобрал возле базара... научил правильно говорить и дал строгие указания, как себя вести. Ей велено касаться только двух тем: погоды и здоровья... Никаких разговоров на общие темы». Сын заверил мать, что это будет вполне безопасно, и рассказал о заведении с Пікерінгом относительно превращения простой девушки на герцогиню.

Разговор прерывает горничная, которая докладывает, что пришли гости. Хігінс быстро вскакивает, бросается к двери, чтобы убежать, но прежде чем он успевает выйти, мать уже рекомендует его гостям. На пороге те самые мать и дочь, которые прятались от дождя возле Ковент-Гардена. Мать - спокойная воспитанная женщина, а дочь пытается скрыть ограниченные доходы за бравадой и эксцентричным светским тоном.

Женщины здороваются с хозяйкой, пытаются заговорить с Хігінсом, но он грубо поворачивается к ним спиной и созерцает реку за окном.

Горничная докладывает, что пришел новый гость - полковник Пикеринг. Он вежливо здоровается с присутствующими, садится между женщинами.

Следующим гостем стал Фредди, которого хозяйка знакомит с Пікерінгом и сыном. Хігінс пытается вспомнить, где видел все семейство.

Гости заводят разговор о том, почему на светских приемах люди говорят не то, о чем думают. Хігінс нетерпеливо объясняет, что присутствующие дамы, например, мало знают о поэзию, искусство, Фредди ничего не смыслит в науке, а сам он не имеет представления о философии. Поэтому, в конце концов, все присутствующие в той или иной степени дикари, но делают вид, что они культурные и образованные люди и по словам прячут свои настоящие мысли.

Горничная растворяет дверь и вводит новую гостью. Это Элиза Дулитл. Она изысканно одетая и своей красотой производит такое впечатление, что, увидев ее, все встают. Девушка с відтренованою грациозностью подходит к госпоже Хігінс. Она вежливо здоровается с хозяйкой дома, пристально следя за каждым своим звуком, добавляя музыки в интонации. Потом здоровается со всеми гостями, произнося каждое слово педантично правильно, и грациозно садится на диван. Клара садится рядом с Элизой, Фредди зачарованно следит за каждым движением девушки. «Хігінс идет к дивану, по дороге цепляется об каминные решетки и спотыкается о щипцы. Лайнувшись сквозь зубы, приводит все в порядок... Западает гнетущая тишина». Госпожа Хігінс, урвавши молчание, тоном светской непринужденности говорит о погоде. Элиза, подхватывая разговор, заученно произносит: «Необычное понижение атмосферного давления, охватившее западную часть Британских островов, постепенно переместится на восточные районы. По данным синоптиков, существенных метеорологических изменений не предвидится». Эта тирада вызывает у Фредди смех. Далее речь заходит о болезни, и Элиза рассказывает, что ее тетя умерла от инфлюэнцы. Госпожа Айнсдорф Гил сочувственно поклацує языком, а Элиза с трагизмом в голосе говорит, что тетю ухлопали, чтобы украсть ее соломенную шляпу. Ухлопали, ибо такая здоровяга не могла умереть от простуды. В доказательство этого девушка привела новые аргументы: за год до того тетка заболела дифтерией, и когда отец Элизы вливал ей в глотку джин, то больной отгрыз пол-ложки.

Далее Элиза непринужденно поделилась, что для тети «джин был как материнское молоко...»отец «сам столько того джина перехиляв, что знал же, что и к чему», что он и сейчас не просыхает», а мать и сама когда, бывало, давала ему деньги на выпивку, «потому что он тогда сразу делался веселый и ласковый ».

Слушая ее, Фредди корчился от безудержного смеха, и Элиза спросила юношу: «Что такое? Чего это вы ржете?» Фредди и его эксцентричная сестра решили, что это новая светская говор, а Хігінс подтвердил их догадку и порекомендовал панне Кларе запомнить новые слова и использовать их при случае во время визитов.

Госпожа Айнсдорф Гил и ее дети спешат на другой прием, а Хігінс, едва дождавшись, чтобы они остались одни, спросил у матери, можно ли выводить на Элизу люди? Госпожа Хігінс объяснила сыну и полковнику, что, несмотря на правильное произношение Элизы «ее происхождения проступает в каждом ее слове». А виноват в этом сам учитель, ибо то, как он выражается, «для грузовой пристани подходит как нельзя лучше. Однако для приема - вряд ли». Ученый не понимает матери. «Я ни черта не понимаю! Я знаю одно: три месяца, день в день, я бился над тем, чтобы эта девушка стала похожа на человека. К тому же, мне из нее немало пользы. Она всегда знает, где искать мои вещи, помнит, где и с кем я назначаю встречи...» Госпожа Хігінс хочет узнать, кем является для сына и его друга Элиза, что ее ждет дальше? Мужчины уверяют ее, что относятся к девушке очень серьезно. Они еженедельно и даже ежедневно, замечают в ней какие-то изменения, фиксируют каждое ее движение, делают десятки записей и фотографий, только о ней говорят, учат ее, одевают, изобретают новую Элизу. Но госпожа Хігінс говорит им, что они «словно двое детей, которые играют живой куклой» и не видят проблемы, которая вошла в дом на Вімпол-стрит вместе с Элизой. «Проблема в том, что делать с Элизой потом».

«Ясно, что Элизе еще далеко до герцогини. А впрочем, Хігінс еще есть впереди время, и заведение еще не проигран!» Обучение продолжалось, и ровно через полгода Элиза снова выходит в мир. На посольском приеме она появилась в элегантном платье со всеми полагающимися аксессуарами: бриллианты, веер, цветы, роскошное манто. Она выходит из «роллс-ройса» и в сопровождении Хігінса и Пікерінга направляется в зал. На приеме в Хігінса подходит почтенный молодой господин с роскошными усами. Он напоминает ученому, который был его первым учеником. Хігінс еле вспомнил Непомука, который владеет тридцатью двумя языками, работает переводчиком, умеет в пределах всей Европы определить происхождение человека. Пикеринг немного тревожится, что усач разоблачит Элизу, но девушка с такой очаровательной грацией идет в приемную залу, гости комкают разговора, чтобы взглянуть на нее.

Заинтригованная хозяйка дома просит Непомука выведать все о Элизу подробнейшим образом. Через некоторое время усач доложил, что Дулитл - не англичанка, ибо «где вы видели англичанку, которая бы так правильно говорила по-английски?» Непомук определил, что Элиза происходит с венгерского королевского рода и является принцессой.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Кабинет Хігінса. Часы на камине бьют полночь. В комнате никого нет.

Элиза в дорогих украшениях и роскошном вечернем наряде входит в кабинет и включает свет. Видно, что она устала. Вскоре появляется Хігінс с домашней курткой в руках. Смокинг, цилиндр, плащ он небрежно бросает на журнальный столик, надевает домашнюю куртку и устало падает в кресло. Заходит Пикеринг в вечернем костюме. Мужчины переговариваются, когда вдруг Хігінс восклицает: «А где это, черт возьми, мои шлепанцы?» Элиза мрачно смотрит на него и выходит из комнаты. Потом возвращается с большими пантофлями в руках, ставит их на коврик перед Хігінсом. Ученый не замечает этого и страшно удивляется, когда видит шлепанцы у своих ног: «А, вот они где!»

Мужчины обсуждают прием, радуются, что «Элиза блестяще справилась с ролью, и все уже позади». Они говорят о девушке так, словно ее нет в комнате. Элиза из последних сил сдерживается, но когда Хігінс и Пикеринг выходят из кабинета, девушка с криком болезненного гнева падает на пол.

В коридоре Хігінс увидел, что снова не обул шлепанцы, и возвращается в комнату. Разъяренный Элиза хватает шлепанцы и с силой швыряет их один за другим просто в Хігінса. Ученый не понимает причины истерики девушки, а Элиза готова выцарапать ему глаза за то, что он потерял всякий интерес к ней.

Хігінсу таки удалось немного успокоить Элизу. Он пытается объяснить девушке, что теперь все позади, она свободна и может жить, как ей заблагорассудится: может выйти замуж или открыть цветочную лавку.

Говоря это, ученый жует вкусное яблоко и не замечает взгляда Элизы. Девушка спокойно выслушала своего учителя, а затем ровным голосом спросила: «Сэр, кому принадлежат мои платья? Что я имею право забрать с собой, чтобы вы не обвинили меня в краже?» Потом она сняла с себя драгоценности: «пожалуйста, возьмите это к себе. Так будет надежнее. Не хочу за них отвечать. А вдруг что-то пропадет». Спокойно сняла с руки перстень, который Хігінс купил ей в Брайтоне. Озадаченный ученый швыряет кольцо в камин, запихивает драгоценности в карманы и сердито говорит: «Если бы эти изыски не принадлежали ювелиру, я запихнул бы их в вашу неблагодарную глотку!» После этого он величественно выходит из комнаты, однако в конце портит весь эффект, хлопнув изо всех сил дверью.

Элиза опускается на колени перед камином, находит кольцо, бросает его в вазу с фруктами и решительно заходит в свою комнату. Там она аккуратно снимает вечерний наряд, одевает будничное платье и выходит из дома, хлопнув дверью.

Под своими окнами Элиза видит Фредди Айнсдорфа Гила, влюбленного в нее. Юноша признается девушке, и она, переполненная чувствами, отвечает взаимностью. Они замерли в объятиях друг друга, пока их не прогнал летний констебль. Молодые люди бросаются наутек, а потом снова застывают в объятиях, и снова их застает полицейский - на этот раз значительно моложе. Элиза и Фредди наняли такси и всю ночь кружили по городу.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

Гостиная госпожа Хігінс. Хозяйка сидит за письменным столом. Входит горничная и докладывает, что пришли господин Хігінс и полковник Пикеринг. Они звонят в полицию, ищут Элизу, и господин Генри не в настроении.

Госпожа Хігінс попросила горничную предупредить Элизу Дулитл об гостей, а сама встретила сына и полковника. Хігінс влетел в комнату и, даже не поздоровавшись, выпалил: «Мама, послушай, это же черт знает что! Элиза сбежала». Мать пыталась объяснить сыну, что для побега была какая-то причина и что нельзя заявлять на девушку в полицию, как будто она какая-то воровка. Разговор прерывает приход отца Элизы. «Он импозантно одетый, словно на свадьбу, и сам похож на жениха». Господин Дулитл так увлечен целью визита, что направляется прямо к Хігінса с обвинениями. Он упрекает ученому, что тот написал о нем в Америку основателю «товариствів моральных рехворм». Узнав о Дулитла, американский миллионер Эзра Д. Уоннафеллер перед смертью отписал сміттярю «половину акций своей сирожувальної хвабрики » при условии, что тот шесть раз в год будет проводить занятия во «Всемирной лиге моральных реформ». И вот теперь старый мусорщик страдает от того, что, разбогатев, имеет только одна забота: нашлась целая куча родственников, которые идут к нему с протянутой рукой; адвокаты требуют денег; врачи пугают его многочисленными болезнями, чтобы только он доверил им лечить себя; дома все за него делают другие, чтобы он только деньги платил.

Ему трудно нести бремя ответственности, которое возложили на него деньги, но отказаться от наследства он тоже не может, ведь выбрать попрошайничество и работный дом на старости рука не поднимается.

Госпожа Хігінс очень радовалась тому, что Дулитл разбогател и теперь способен обеспечить будущее своей дочери. Генри заявил, что старик не имеет никакого права на Элизу, ведь взял за нее пять фунтов.

Госпожа Хігінс стала упрекать сыну, что он и полковник плохо относились к девушке, презирали ее. Вот поэтому Элиза сбежала из дома. Мать хотела, чтобы Генри был учтив с девушкой, а Дулитл должен пока молчать о свое новое положение. Генри сердито падает в кресло, а старый выходит на балкон.

В комнату гордо и степенно входит Элиза. В руках девушки небольшой рабочий корзину, из которого она вынимает шитье и начинает работать, не обращая ни малейшего внимания на Хігінса.

Элиза разговаривает с полковником. Она благодарит Пікерінгу за то, что именно от него узнала, «как следует вести себя в приличном обществе». Ее истинное воспитание началось тогда, когда полковник впервые обратился к ней «панно Дулитл». Много мелочей в поведении Пікерінга были примером для девушки, подносили ее человеческое достоинство, а вот Хігінс относился к ней как к цветочницы, и с ним она никогда бы не стала леди.

Слушая разговор о нем, Хігінс бесился от злости, но Элиза вела себя так, как будто его не было в комнате. И только появление отца вывела ее из равновесия и снова превратила девочку из лондонского дна.

Старый Дулитл сообщил дочери, что женится, и пригласил всех присутствующих принять участие в церемонии. Пикеринг и госпожа Хігінс ушли из комнаты, оставив Генри и Элизу наедине. Между ними происходит разговор, которая похожа на дуэль между врагами. Элиза заявляет права на сохранение собственного достоинства, сравнивает Хігінса с трактором, который пре только вперед, не замечая никого, кичится тем, что ее любит молодой и привлекательный Фредди, готов хоть сегодня жениться на ней.

В свою очередь Хігінс сказал, что готов уважать не рабыню, которая с готовностью приносит шлепанцы, а равноправного партнера. Он признался, что пристрастился к ее лица и голоса, но никогда ради нее не свернет со своего пути. И если ей хочется, чтобы какой-то дурак проводил одну половину своего времени возле нее, млея от чувств, а вторую - украшая ее синяками, то пусть она сейчас же забирается к той канавы, откуда он ее вытащил.

В отчаянии от таких слов Элиза заявила, что выйдет замуж за Фредди и пойдет учительствовать. Будет учить багатійок того, чему ее научил ученый. Хігінс поражен до глубины души тем, что все-таки сделал с Элизы настоящую женщину, которая никогда не позволит смеяться над собой, не будет покорно выполнять волю мужа. «Такой вы мне нравитесь», - в восторге восклицает профессор. Теперь он воспринимает ее Одновременно и как крепостную башню, и как броненосец. «Вы, я и Пикеринг теперь не просто двое мужчин и одна глупая девчонка. Мы теперь трое убежденных одиночек!»

В комнату возвращается госпожа Хігінс, одетая для брачной церемонии. Она приглашает Элизу ехать к церкви. Девушка направляется к двери, а Хігінс вдогонку дает ей несколько поручений. Элиза с нескрываемым презрением отвечает на это будто заранее заготовленными фразами о невозможности выполнить ни одно из них.

Госпожа Хігінс поражена отношениями Генри и Элизы и не знает, что и думать. Женщины уходят, а вслед им раздается смех Генри: «Она мечтает жениться Фредди! Ха-ха! С Фредди! Ха-ха!»

Бернард Шоу

Пигмалион

Роман в пяти действиях

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Ковент-гарден . Летний вечер. Дождь как из ведра. Со всех сторон отчаянный рев автомобильных сирен. Прохожие бегут к рынку и к церкви св. Павла, под портиком которой уже укрылось несколько человек, в том числе пожилая дама с дочерью, обе в вечерних туалетах. Все с досадой всматриваются в потоки дождя, и только один человек, стоящий спиной к остальным, по-видимому, совершенно поглощен какими-то отметками, которые он делает в записной книжке. Часы бьют четверть двенадцатого.

Дочь (стоит между двумя средними колоннами портика, ближе к левой). Я больше не могу, я вся продрогла. Куда девался

Фредди? Полчаса прошло, а его все нет.

Мать (справа от дочери). Ну, уж не полчаса. Но все-таки пора бы ему привести такси.

Прохожий (справа от пожилой дамы). Это вы и не надейтесь, леди: сейчас ведь все из театров едут; раньше половины двенадцатого ему такси не достать. Мать. Но нам необходимо такси. Не можем же мы стоять здесь до половины двенадцатого. Это просто возмутительно.

Прохожий. Да я-то тут при чем?

Дочь. Будь у Фредди хоть капля сообразительности, он взял бы такси у театра.

Мать. Чем он виноват, бедный мальчик?

Дочь. Другие ведь достают. Почему же он не может?

Со стороны Саутгемптон-стрит влетает Фредди и становится между ними, закрыв зонтик, с которого стекает вода. Это молодой человек лет двадцати; он во фраке, брюки у него внизу совершенно мокрые.

Дочь. Так и не достал такси?

Фредди. Нет нигде, хоть умри.

Мать. Ах, Фредди, неужели совсем, совсем нет? Ты, наверно, плохо искал.

Дочь. Безобразие. Уж не прикажешь ли нам самим идти за такси?

Фредди. Я же вам говорю, нигде ни одного нет. Дождь пошел так неожиданно, всех застигло врасплох, и все бросились к такси. Я прошел до самого Чэринг-кросс, а потом в другую сторону, почти до Ледгейт-цирка, и ни одного не встретил.

Мать. А на Трафальгар-сквер был?

Фредди. На Трафальгар-сквер тоже ни одного нет.

Дочь. А ты там был?

Фредди. Я был на Чэрингкросском вокзале. Что ж ты хотела, чтоб я до Гаммерсмита маршировал под дождем?

Дочь. Нигде ты не был!

Мать. Правда, Фредди, ты как-то очень беспомощен. Ступай снова и без такси не возвращайся.

Фредди. Только зря вымокну до нитки.

Дочь. А что же нам делать? По-твоему, мы всю ночь должны простоять здесь, на ветру, чуть не нагишом? Это свинство, это эгоизм, это…

Фредди. Ну, ладно, ладно, иду. (Раскрывает зонтик и бросается в сторону Стрэнда, но по дороге налетает на уличную цветочницу, торопящуюся укрыться от дождя, и вышибает у нее из рук корзину с цветами.)

В ту же секунду сверкает молния, и оглушительный раскат грома как бы аккомпанирует этому происшествию.

Цветочница. Куда прешь, Фредди! Возьми глаза в руки!

Фредди. Простите. (Убегает.)

Цветочница (подбирает цветы и укладывает их в корзинку). А еще образованный! Все фиалочки в грязь затоптал. (Усаживается на плинтус колонны справа от пожилой дамы и принимается отряхивать и расправлять цветы.)

Ее никак нельзя назвать привлекательной. Ей лет восемнадцать – двадцать, не больше. На ней черная соломенная шляпа, сильно пострадавшая на своем веку от лондонской пыли и копоти и едва ли знакомая со щеткой. Волосы ее какого-то мышиного цвета, не встречающегося в природе: тут явно необходимы вода и мыло. Порыжелое черное пальто, узкое в талии, едва доходит до колен; из-под него видна коричневая юбка и холщовый фартук. Башмаки, видно, тоже знали лучшие дни. Без сомнения, она по-своему чистоплотна, однако рядом с дамами решительно кажется замарашкой. Черты лица у нее недурны, но состояние кожи оставляет желать лучшего; кроме того, заметно, что она нуждается в услугах дантиста.

Мать. Позвольте, откуда вы знаете, что моего сына зовут Фредди?

Цветочница. А, так это ваш сын? Нечего сказать, хорошо вы его воспитали… Разве это дело? Раскидал у бедной девушки все цветы и смылся, как миленький! Теперь вот платите, мамаша!

Дочь. Мама, надеюсь, вы не сделаете ничего подобного. Еще недоставало!

Мать. Подожди, Клара, не вмешивайся. У тебя есть мелочь?

Дочь. Нет. У меня только шестипенсовик.

Цветочница (с надеждой). Вы не беспокойтесь, у меня найдется сдачи.

Мать (дочери). Дай сюда.

Дочь неохотно расстается с монетой.

Так. (Девушке.) Вот вам за цветы, моя милая.

Цветочница. Дай вам бог здоровья, леди.

Дочь. Возьмите у нее сдачи. Эти букетики стоят не больше пенни.

Мать. Клара, тебя не спрашивают. (Девушке.) Сдачи не надо.

Цветочница. Дай вам бог здоровья.

Мать. А теперь скажите мне, откуда вы знаете, как зовут этого молодого человека?

Цветочница. А я и не знаю.

Мать. Я слышала, как вы его назвали по имени. Не пытайтесь обмануть меня.

Цветочница. Очень мне нужно вас обманывать. Я просто так сказала. Ну, Фредди, Чарли – надо же как-нибудь назвать человека, если хочешь быть вежливым. (Усаживается возле своей корзины.)

Дочь. Зря выбросили шесть пенсов! Право, мама, уж от этого вы могли бы Фредди избавить. (Брезгливо отступает за колонну.)

Пожилой джентльмен – приятный тип старого армейца – взбегает по ступеням и закрывает зонтик, с которого течет вода. У него, так же как у Фредди, брюки внизу совсем мокрые. Он во фраке и легком летнем пальто. Становится на свободное место у левой колонны, от которой только что отошла дочь.

Джентльмен. Уфф!

Мать (джентльмену). Скажите, пожалуйста, сэр, все еще не видно никакого просвета?

Джентльмен. К сожалению, нет. Дождь только что полил еще сильнее. (Подходит к тому месту, где сидит цветочница, ставит ногу на плинтус и, нагнувшись, подвертывает мокрую штанину.)

Мать. Ах, боже мой! (Жалобно вздыхает и отходит к дочери.)

Цветочница (спешит воспользоваться соседством пожилого джентльмена, чтобы установить с ним дружеские отношения). Раз полил сильнее, значит скоро пройдет. Не расстраивайтесь, кэптен, купите лучше цветочек у бедной девушки.

Джентльмен. Сожалею, но у меня нет мелочи.

Цветочница. А я вам разменяю, кэптен.

Джентльмен. Соверен? У меня других нет.

Цветочница. Ух ты! Купите цветочек, кэптен, купите. Полкроны я могу разменять. Вот возьмите этот – два пенса.

Джентльмен. Ну, девочка, только не приставать, я этого не люблю. (Роется в карманах.) Право же, нет мелочи… Погодите, вот полтора пенса, если это вас устроит… (Отходит к другой колонне.)

Цветочница (она разочарована, но все-таки решает, что полтора пенса лучше, чем ничего). Спасибо вам, сэр.

Прохожий (цветочнице). Ты смотри, взяла деньги, так дай ему цветок, а то вон тот тип стоит и записывает каждое твое слово.

Все оборачиваются к человеку с записной книжкой.

Цветочница (вскакивает в страхе). А что же я такого сделала, если поговорила с джентльменом? Продавать цветы не запрещается. (Плаксиво.) Я честная девушка! Вы все видели, я только попросила его купить цветочек.

Общий шум; большинство публики настроено сочувственно к цветочнице, но не одобряют ее чрезмерную впечатлительность. Пожилые и солидные успокоительно треплют ее по плечу, подбодряя репликами вроде: – Ну-ну, не реви! – Кому ты нужна, никто тебя не тронет. – Нечего скандал поднимать. – Успокойся. – Будет, будет! – и т.д. Менее терпеливые цыкают на нее и сердито спрашивают, чего собственно она орет? Те, которые стояли поодаль и не знают, в чем дело, протискиваются поближе и еще увеличивают шум расспросами и объяснениями: – Что случилось? – Что она сделала? – А он где? – Да вот засыпалась. – Как, вон тот? – Да, да, стоит у колонны. Она у него деньги выманила, – и т. д. Цветочница., оглушенная и растерянная, пробирается сквозь толпу к пожилому джентльмену и жалобно кричит.

Цветочница. Сэр, сэр, скажите ему, чтобы он на меня не заявлял. Вы не знаете, чем это пахнет. За приставанье

к джентльменам у меня отберут свидетельство, выкинут меня на улицу. Я…

Человек с записной книжкой подходит к ней справа, и за ним теснятся все остальные.

Человек с записной книжкой. Но-но-но! Кто вас трогал, глупая вы девушка? За кого вы меня принимаете?

Прохожий. Все в порядке. Это джентльмен – обратите внимание на его ботинки. (Человеку с записной книжкой, пояснительно.) Она думала, сэр, что вы шпик.

Человек с записной книжкой (с интересом). А что это такое – шпик?

Прохожий (теряясь в определениях). Шпик – это… ну, шпик, и все тут. Как же иначе сказать? Ну, сыщик, что ли.

Цветочница (все еще плаксиво). Вот хоть на библии поклясться,. не говорила ему ничего!…

Человек с записной книжкой (повелительно, но без злобы). Да замолчите же вы наконец! Разве я похож на полицейского?

Цветочница (далеко не успокоенная). А зачем же вы все записывали? Почем я знаю, правду вы записали или нет? Вот покажите, что у вас там про меня написано.

Он раскрывает свою записную книжку и несколько секунд держит ее перед носом девушки; при этом толпа, силясь заглянуть через его плечо, напирает так, что более слабый человек не удержался бы на ногах.

Это что такое? Это не по-нашему написано. Я тут ничего не разберу.

Человек с записной книжкой. А я разберу. (Читает, в точности подражая ее выговору.) Ни расстрайвтись, кэптен; купити луччи цвиточик у бедны девушки.

Цветочница (в испуге). Это что я его назвала «кэптен»? Так я же ничего дурного не думала. (Джентльмену.) Ой, сэр, скажите ему, чтобы он на меня не заявлял. Скажите…

Джентльмен. Как заявлял? Не нужно ничего заявлять. В самом деле, сэр, если вы детектив и хотели оградить меня от уличных приставаний, то заметьте, что я вас об этом не просил. У девушки ничего дурного не было на уме, всякому ясно.

Голоса в толпе (выражая общий протест против системы полицейского сыска). И очень даже просто! – Вам-то что до этого? Вы знайте свое дело. – Верно, выслужиться захотел. – Где это видано, записывать за человеком каждое слово! – Девушка с ним и не заговаривала. – А хоть бы и заговорила! – Хорошее дело, уже нельзя девушке спрятаться от дождя, чтоб не нарваться на оскорбление… (И т. д. и т. п.)

Наиболее сочувственно настроенные ведут цветочницу обратно к колонне, и она снова усаживается на плинтус, стараясь побороть свое волнение.

Прохожий. Да он не шпик. Просто въедливый тип какой-то, вот и все. Я вам говорю, обратите внимание на ботинки.

Человек с записной книжкой (обернувшись к нему, весело). Кстати, как поживают ваши родственники в Селси?

Прохожий (подозрительно). Откуда вы знаете, что мои родственники живут в Селси?

Человеке записной книжкой. Не важно, откуда. Но ведь это так? (Цветочнице.) А вы как попали сюда, на восток? Вы ведь родились в Лиссонгров.

Цветочница (с испугом). Что ж тут дурного, если я уехала из Лиссонгров? Я там в такой конуре жила, хуже собачьей, а плата – четыре шиллинга шесть пенсов в неделю… (Плачет.) Ой-о-о-ой…

Человек с записной книжкой. Да живите вы где хотите, только перестаньте ныть.

Джентльмен (девушке). Ну полно, полно! Он вас не -тронет; вы имеете право жить где вам заблагорассудится.

Саркастически настроенный прохожий (протискиваясь между человеком с записной книжкой и джентльменом). Например, на Парк-лэйн. Послушайте, я бы не прочь потолковать с вами о жилищном вопросе.

Цветочница (пригорюнившись над своей корзиной, обиженно бормочет себе под нос). Я не какая-нибудь, я честная девушка.

Саркастический прохожий Может быть, вы знаете, откуда я родом?

Человек с записной книжкой (без запинки). Из Хокстона.

Смешки в толпе. Общий интерес к фокусам человека с записной книжкой явно возрастает.

Саркастический прохожий (удивленно). Черт возьми! Так и есть. Слушайте, да вы в самом деле всезнайка.

Цветочница (все еще переживая свою обиду). И никакого он права не имеет лезть! Да, никакого права…

Прохожий (цветочнице). Факт, никакого. И ты ему так не спускай. (Человеку с записной книжкой.) Послушайте, по какому это вы праву все знаете о людях, которые не желают иметь с вами дела? Есть у вас письменное разрешение?

Несколько человек из толпы (видимо, ободренные этой юридической постановкой вопроса). Да, да, есть у вас разрешение?

Цветочница. А пускай его говорит, что хочет. Не стану я с ним связываться.

Прохожий. Все потому, что мы для вас – тьфу! Пустое место. С джентльменом вы бы себе таких штук не позволили.

Саркастический прохожий. Да, да! Если уж вам пришла охота поворожить, скажите-ка – откуда вот он взялся?

Человек с записной книжкой. Челтенхем, Харроу, Кембридж, а впоследствии Индия.

Джентльмен. Совершенно верно.

Общий хохот. Теперь сочувствие явно на стороне человека с записной книжкой. Восклицания вроде: – Все знает! – Так прямо и отрезал. – Слыхали , как он этому длинному расписал, откуда он? – и т.д.

Простите, сэр, вы, вероятно, выступаете с этим номером в мюзик-холле?

Человек с записной книжкой. Пока нет. Но я уже подумывал об этом. Дождь перестал; толпа понемногу начинает расходиться.

Цветочница (недовольная переменой общего настроения в пользу обидчика). Джентльмены так не делают, да, не обижают бедную девушку!

Дочь (потеряв терпение, бесцеремонно проталкивается вперед, оттеснив пожилого джентльмена, который вежливо отступает за колонну). Но где же, наконец, Фредди? Я рискую схватить воспаление легких, если еще постою на этом сквозняке.

Человек с записной книжкой (про себя, поспешно делая отметку в своей книжке). Эрлскорт.

Дочь (гневно). Прошу вас держать ваши дерзкие замечания при себе.

Человек с записной книжкой. А я разве сказал что-нибудь вслух? Прошу извинить меня. Это вышло невольно. Но ваша матушка, несомненно, из Эпсома.

Мать (становится между дочерью и человеком с записной книжкой). Скажите как интересно! Я действительно выросла в Толсталеди-парк близ Эпсома.

Человек с записной книжкой (шумно хохочет). Ха-ха-ха! Ну и название, черт дери! Простите. (Дочери.) Вам, кажется, нужно такси?

Дочь. Не смейте обращаться ко мне!

Мать. Прошу тебя, Клара!

Дочь вместо ответа сердито пожимает плечами и с надменным выражением отходит в сторону.

Мы были бы вам так признательны, сэр, если б вы нашли для нас такси.

Человек с записной книжкой достает свисток.

О, благодарю вас. (Идет за дочерью.)

Человек с записной книжкой издает пронзительный свист.

Саркастический прохожий. Ну вот вам. Я же говорил, что это переодетый шпик.

Прохожий. Это не полицейский свисток; это спортивный свисток.

Цветочница (все еще страдая от оскорбления, нанесенного ее чувствам). Не смеет он у меня отбирать свидетельство! Мне так же нужно свидетельство, как и всякой леди.

Человек с записной книжкой. Вы, может быть, не заметили – дождь уже минуты две как перестал.

Прохожий. А ведь верно. Что же вы раньше не сказали? Мы бы не теряли тут время, слушая ваши глупости! (Уходит по направлению к Стрэнду.)

Саркастический прохожий. Я вам скажу, откуда вы сами. Из Бидлама. Вот и сидели бы там.

Человек с записной книжкой (услужливо). Бедлама.

Саркастический прохожий (стараясь весьма изысканно произносить слова). Спасибо, господин учитель. Ха-ха! Будьте здоровы. (С насмешливой почтительностью притрагивается к шляпе и уходит.)

Цветочница. Зря только людей пугает. Самого бы его пугнуть как следует!

Мать. Клара, уже совсем прояснилось. Мы можем дойти до автобуса. Идем. (Подбирает юбку и торопливо уходит в сторону Стрэнда).

Дочь. Но такси…

Мать уже не слышит ее.

Ах, как все это скучно! (Сердито идет за матерью.)

Все уже разошлись, и под портиком остались только человек с записной книжкой, пожилой джентльмен и цветочница, которая возится со своей корзинкой и по-прежнему бормочет что-то себе в утешение.

Цветочница. Бедная ты девушка! И так жизнь нелегкая, а тут еще всякий измывается.

Джентльмен (вернувшись на прежнее место – слева от человека с записной книжкой). Позвольте спросить, как вы это делаете?

Человек с записной книжкой. Фонетика – и только. Наука о произношении. Это моя профессия и в то же время мой конек. Счастлив тот, кому его конек может доставить средства к жизни! Нетрудно сразу отличить по выговору ирландца или йоркширца. Ноя могу с точностью до шести миль определить место рождения любого англичанина. Если это в Лондоне, то даже с точностью до двух миль. Иногда можно указать даже улицу.

Цветочница. Постыдился бы, бессовестный!

Джентльмен. Но разве это может дать средства к жизни?

Человек с записной книжкой. О да. И немалые. Наш век – это век выскочек. Люди начинают в Кентиштауне, живя на восемьдесят фунтов в год, и кончают на Парк-лэйн с сотней тысяч годового дохода. Они хотели бы забыть про Кентиштаун, но он напоминает о себе, стоит им только раскрыть рот. И вот я обучаю их.

Цветочница. Занимался бы своим делом, вместо того чтоб обижать бедную девушку…

Человек с записной книжкой (рассвирепев). Женщина! Немедленно прекратите это омерзительное нытье или поищите себе приют у дверей другого храма.

Цветочница (неуверенно-вызывающе). Я имею такое же право сидеть, тут, как и вы.

Человек с записной книжкой. Женщина, которая издает такие уродливые и жалкие звуки, не имеет права сидеть нигде… вообще не имеет права жить! Вспомните, что вы – человеческое существо, наделенное душой и божественным даром членораздельной речи, что ваш родной язык – это язык Шекспира,1 Мильтона и Библии! И перестаньте квохтать, как осипшая курица.

Цветочница (совершенно обалдевшая, не решаясь поднять голову, смотрит на него исподлобья, со смешанным выражением изумления и испуга). У-у-ааааа-у!

Человек с записной книжкой (хватаясь за карандаш). Боже правый! Какие звуки! (Торопливо пишет; потом откидывает голову назад и читает, в точности воспроизводя то же сочетание гласных). У-у-ааааа-у!

Цветочница (представление ей понравилось, и она хихикает против воли). Ух ты!

Человек с записной книжкой. Вы слышали ужасное произношение этой уличной девчонки? Из-за этого произношения она до конца своих дней обречена оставаться на дне общества. Так вот, сэр, дайте мне три месяца сроку, и я сделаю так, что эта девушка с успехом сойдет за герцогиню на любом посольском приеме. Мало того, она сможет поступить куда угодно в качестве горничной или продавщицы, а для этого, как известно, требуется еще большее совершенство речи. Именно такого рода услуги я оказываю нашим новоявленным миллионерам. А на заработанные деньги занимаюсь научной работой в области фонетики и немного – поэзией в мильтоновском вкусе.

Джентльмен. Я сам изучаю индийские диалекты и…

Человек с записной книжкой (торопливо). Да что вы? Не знаком ли вам полковник Пикеринг, автор «Разговорного санскрита»?

Джентльмен. Полковник Пикеринг – это я. Но кто же вы такой?

Человек с записной книжкой. Генри Хиггинс, создатель «Универсального алфавита Хиггинса».

Пикеринг (восторженно). Я приехал из Индии, чтобы познакомиться с вами!

Хиггинс. Ая собирался в Индию, чтобы познакомиться с вами.

Пикеринг. Где вы живете?

Хиггинс. Уимпол-стрит, двадцать семь-А. Приходите ко мне завтра же. Пикеринг. Я остановился в Карлтон-отеле. Идемте со мной сейчас же, мы еще успеем побеседовать за ужином. Хиггинс. Великолепно.

Цветочница (Пикерингу, когда он проходит мимо). Купите цветочек, добрый джентльмен. За квартиру платить нечем.

Пикеринг. Право же, у меня нет мелочи. Очень сожалею.

Хиггинс (возмущенный ее попрошайничеством). Лгунья! Ведь вы же сказали, что можете разменять полкроны.

Цветочница (вскакивая в отчаянии). Мешок с гвоздями у вас вместо сердца! (Швыряет корзину к его ногам.) Нате, черт с вами, берите всю корзину за шесть пенсов!

Часы на колокольне бьют половину двенадцатого.

Хиггинс (услышав в их бое глас божий, упрекающий его за фарисейскую жестокость к бедной девушке). Указание свыше! (Торжественно приподнимает шляпу, затем бросает в корзину горсть монет и уходит вслед за Пикерингом.)

Цветочница (нагибается и вытаскивает полкроны). У-ааа-у! (Вытаскивает два флорина.) Уу-ааа-у! (Вытаскивает еще несколько монет.) Уу-ааааа-у! (Вытаскивает полсоверена.)

У-у-аааааааа-у!!

Фредди (выскакивает из остановившегося перед церковью такси). Достал все-таки! Эй! (Цветочнице.) Тут были две дамы, вы не знаете, где они?

Цветочница. А они пошли к автобусу, когда дождь перестал.

Фредди. Вот это мило! Что же мне теперь с такси делать?

Цветочница (величественно). Не беспокойтесь, молодой человек. Я поеду домой в вашем такси. (Проплывает мимо Фредди к машине.)

Шофер высовывает руку и поспешно прихлопывает дверцу.

(Понимая его недоверие, она показывает ему полную горсть монет.) На смотри, Чарли. Восемь пенсов – это нам нипочем!

Он ухмыляется и открывает ей дверцу.

Энджел-корт, Дрюри-лэйн, против керосиновой лавки. И гони что есть духу. (Садится в машину и с шумом захлопывает дверцу.)

Такси трогается.

Фредди. Вот это да!

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Одиннадцать часов утра. Лаборатория Хиггинса на Уимпол-стрит. Это комната в первом этаже, с окнами на улицу, предназначенная служить гостиной. Посредине задней стены – дверь; входя в комнату, вы видите справа у стены две многоярусные картотеки, поставленные под прямым углом. В этом же углу письменный стол, на нем – фонограф, ларингоскоп, набор миниатюрных органных труб, снабженных раздувальными мехами, ряд газовых рожков под ламповыми стеклами, резиновой кишкой соединенных со вводом в стене, несколько камертонов различных размеров, муляж: половины человеческой головы в натуральную величину, показывающий в разрезе голосовые органы, и ящик с восковыми валиками для фонографа.

Посредине правой стены – камин; около него, ближе к двери, – удобное кожаное кресло и ящик с углем. На каминной доске – часы. Между письменным столом и камином – столик для газет.

У противоположной стены, слева от входной двери, – невысокий шкафчик с плоскими ящиками; на нем телефон и телефонный справочник. Весь левый угол в глубине занимает концертный рояль, поставленный хвостом к двери; вместо обычного табурета перед ним скамейка во всю длину клавиатуры. На рояле ваза с фруктами и конфетами.

Середина комнаты свободна от мебели. Кроме кресла, скамейки у рояля и двух стульев у письменного стола, в комнате есть еще только один стул, который не имеет особого назначения и стоит недалеко от камина. На стенах висят гравюры, большей частью Пиранези, и портреты меццо-тинто. Картин нет. Пикеринг сидит за письменным столом и складывает карточки, которые он видимо, только что разбирал. Хиггинс стоит рядом, у картотеки, и задвигает выдвинутые ящики. При дневном свете видно, что это крепкий, полнокровный, завидного здоровья мужчина лет сорока или около того; на нем черный сюртук, какие носят адвокаты и врачи, крахмальный воротничок и черный шелковый галстук. Он принадлежит к энергическому типу людей науки, которые с живым и даже страстным интересом относятся ко всему, что может явиться предметом научного исследования, и вполне равнодушны к вещам, касающимся лично их или окружающих, в том числе к чужим чувствам. В сущности, несмотря на свой возраст и комплекцию, он очень похож на неугомонного ребенка, шумно и стремительно реагирующего на все, что привлекает его внимание, и, как ребенок, нуждается в постоянном присмотре, чтобы нечаянно не натворить беды. Добродушная ворчливость, свойственная ему, когда он в хорошем настроении, сменяется бурными вспышками гнева, как только что-нибудь не по нем; но он настолько искренен и так далек от злобных побуждений, что вызывает симпатию даже тогда, когда явно не прав.

Хиггинс (задвигая последний ящик). Ну вот, как будто и все.

Пикеринг. Удивительно, просто удивительно! Но должен вам сказать, что я и половины не запомнил.

Хиггинс. Хотите, можно кое-какие материалы посмотреть еще раз.

Пикеринг (встает, подходит к камину и становится перед ним, спиной к огню). Нет, спасибо, на сегодня хватит. Я уже больше не могу.

Хиггинс (идет за ним и становится рядом, с левой стороны). Устали слушать звуки?

Пикеринг. Да. Это требует страшного напряжения. До сих пор я гордился, что могу отчетливо воспроизвести двадцать четыре различных гласных; но ваши сто тридцать меня совершенно уничтожили. Я не в состоянии уловить никакой разницы между многими из них.

Хиггинс (со смехом отходит к роялю и набивает рот конфетами). Ну, это дело практики. Сначала разница как будто незаметна; но вслушайтесь хорошенько, и вы убедитесь, что все они так же различны, как А и Б.

В дверь просовывается голова миссис Пирс, экономки Хиггинса.

Что там такое?

Миссис Пирс (нерешительно; она, видимо, озадачена). Сэр, вас желает видеть какая-то молодая особа.

Хиггинс. Молодая особа? А что ей нужно?

Миссис Пирс. Простите, сэр, но она утверждает, что вы будете очень рады, когда узнаете, зачем она пришла. Она из простых, сэр. Из совсем простых. Я бы вам не стала и докладывать, но мне пришло в голову – может быть, вы хотите, чтоб она вам наговорила в ваши машины. Возможно, я и ошиблась, но к вам иногда такие странные люди ходят, сэр… надеюсь, вы меня простите…

Хиггинс. Ладно, ладно, миссис Пирс. А что, у нее интересное произношение?

Миссис Пирс. О сэр, ужасное, просто ужасное! Я, право, не знаю, что вы в этом можете находить интересного.

Хиггинс (Пикерингу). Послушаем, а? Давайте ее сюда, миссис Пирс. (Бежит к письменному столу и достает новый валик для фонографа.)

Миссис Пирс (лишь наполовину убежденная в необходимости этого). Слушаю, сэр. Как вам будет угодно. (Уходит вниз.)

Хиггинс. Вот это удачно. Вы увидите, как я оформляю свой материал. Мы заставим ее говорить, а я буду записывать – сначала по системе Белла, затем латинским алфавитом, а потом сделаем еще фонографическую запись – так, чтоб в любой момент можно было послушать и сверить звук с транскрипцией.

Миссис Пирс (отворяя дверь.) Вот эта молодая особа, сэр. В комнату важно входит цветочница. Она в шляпе с тремя страусовыми перьями: оранжевым, небесно-голубым и красным. Передник на ней почти не грязный, истрепанное пальтишко тоже как будто немного почищено. Эта жалкая фигурка так патетична в своей напыщенности и невинном самодовольстве, что Пикеринг, который при входе миссис Пирс поспешил выпрямиться, совсем растроган. Что же до Хиггинса, то ему совершенно все равно, женщина перед ним или мужчина; единственная разница в том, что с женщинами, если он не ворчит и не скандалит по какому-нибудь пустяковому поводу, он заискивающе ласков, как ребенок с нянькой, когда ему от нее что-нибудь нужно.

Хиггинс (вдруг узнав ее, с разочарованием, которое тут же, чисто по-детски, переходит в обиду). Да это ведь та самая девушка, которую я вчера записывал. Ну, это неинтересно: лиссонгровского диалекта у меня сколько угодно; не стоит тратить валик. (Цветочнице.) Проваливайте, вы мне не нужны.

Цветочница. А вы погодите задаваться! Вы же еще не знаете, зачем я пришла. (Миссис Пирс, которая стоит у двери, ожидая дальнейших распоряжений.) Вы ему сказали, что я на такси приехала?

Миссис Пирс. Что за глупости! Очень нужно такому джентльмену, как мистер Хиггинс, знать, на чем вы приехали!

Цветочница. Фу-ты ну-ты, какие мы гордые! Подумаешь, велика птица – учитель! Я сама слышала, как он говорил, что дает уроки. Я не милости просить пришла; а если вам мои деньги не нравятся, могу пойти в другое место.

Хиггинс. Позвольте, кому нужны ваши деньги?

Цветочница. Как кому? Вам. Теперь поняли, наконец? Я желаю брать уроки, затем и пришла. И не беспокойтесь: буду платить сколько полагается.

Хиггинс (остолбенев). Что!!! (Шумно переводя дух.) Слушайте, вы что собственно думаете?

Цветочница. Я думаю, что вы могли бы предложить мне сесть, если уж вы такой джентльмен! Я же вам говорю, что пришла по делу.

Хиггинс. Пикеринг, как нам быть с этим чучелом? Предложить ей сесть или просто спустить с лестницы?

Цветочница (в страхе бежит к роялю и забивается в угол.) У-у-ааааа-у! (Обиженно и жалобно.) Нечего обзывать меня чучелом, раз я желаю платить, как всякая леди.

Мужчины, застыв на месте, недоуменно смотрят на нее из противоположного угла комнаты.

Пикеринг (мягко). Скажите нам, дитя мое, чего вы хотите?

Цветочница. Я хочу поступить продавщицей в цветочный магазин. Надоело мне с утра до ночи торчать с корзиной на Тоттенхем-Корт-Род. А меня там не берут, им не нравится, как я говорю. Вот он сказал, что мог бы меня выучить. Я и пришла с ним уговориться, – за плату, понятно, мне из милости ничего не надо. А он со мной вот как обращается!

Миссис Пирс. Неужели вы настолько глупы, моя милая, что воображаете, будто вы можете оплатить уроки мистера Хиггинса?

Цветочница. А почему ж это я не могу? Я не хуже вас знаю, почем берут за урок, и я не отказываюсь платить.

Хиггинс. Сколько?

Цветочница (торжествующе выходит из своего угла). Ну вот это другой разговор. Я так и думала, что уж, верно, вы не пропустите случая вернуть немножко из того, что набросали мне вчера. (Понизив голос.) Маленько под мухой были, а?

Хиггинс (повелительно). Сядьте. Цветочница. Только вы не воображайте, мне из милости…

Миссис Пирс (строго). Садитесь, моя милая. Делайте то, что вам говорят. (Берет стул, не имеющий особого назначения, ставит его у камина, между Хиггинсом и Пикерингом, и становится за ним, ожидая, когда девушка сядет.)

Цветочница. У-у-у-ааааа-у! (Она не трогается с места, частью из упрямства, частью из страха.)

Пикеринг (очень вежливо). Присядьте, пожалуйста!

Цветочница (неуверенным тоном). Что ж, можно и сесть. (Садится.)

Пикеринг возвращается на свое прежнее место у камина.

Хиггинс. Как вас зовут?

Цветочница Элиза Дулиттл.

Хиггинс (торжественно декламирует). Элиза, Элизабет, Бетси и Бесс. За птичьими гнездами отправились в лес…

Пикеринг. Четыре яичка в гнездышке нашли…

Хиггинс. Взяли по яичку, – осталось там три.

Оба от души хохочут, радуясь собственному остроумию.

Элиза. Хватит вам дурака валять.

Миссис Пирс. Так с джентльменами не говорят, моя милая.

Элиза. А чего он со мной не говорит по-человечески?

Хиггинс. Ладно, к делу. Сколько вы думаете платить мне за уроки?

Элиза. Да уж я знаю, сколько полагается. Одна моя подружка учится по-французски у самого настоящего француза, так он с нее берет восемнадцать пенсов в час. Но с вашей стороны бессовестно было бы столько запрашивать, – ведь то француз, а вы меня будете учить моему родному языку; так что больше шиллинга я платить не собираюсь. Не хотите – не надо.

Хиггинс (расхаживает по комнате, заложив руки в карманы и побрякивая там ключами и мелочью). А ведь знаете, Пикеринг, если рассматривать шиллинг не просто как шиллинг, а в процентном отношении к доходам этой девушки, он будет соответствовать шестидесяти или семидесяти гинеям миллионера.

Пикеринг. Как это?

Хиггинс. А вот посчитайте. Миллионер имеет около полутораста фунтов в день. Она зарабатывает около полукроны.

Элиза (заносчиво). Кто вам сказал, что я только…

Хиггинс (не обращая на нее внимания). Она предлагает мне за урок две пятых своего дневного дохода. Две пятых дневного дохода миллионера составили бы примерно шестьдесят фунтов. Неплохо! Совсем даже неплохо, черт возьми! Такой высокой оплаты я еще никогда не получал.

Элиза (вскакивает в испуге). Шестьдесят фунтов! Что вы там толкуете? Я вовсе не говорила – шестьдесят фунтов. Откуда мне взять… Хиггинс. Молчите.

Элиза (плача). Нет у меня шестидесяти фунтов! Ой-ой-ой!…

Миссис Пирс. Не плачьте, глупая вы девушка. Никто не возьмет ваших денег.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

В основе пьесы «Пигмалион» Шоу, написанной в 1912 году, лежит греческий миф о скульпторе Пигмалионе и его прекрасном творении. Остроумие, оригинальность и затрагивание острых социальных проблем обеспечили произведению Бернарда Шоу популярность во многих странах мира.

Главные герои

Генри Хиггинс – профессор, специалист по фонетике.

Элиза Дулиттл – юная цветочница, необразованная и дурно воспитанная.

Другие персонажи

Миссис Эйнсфорд Хилл – пожилая дама, обедневшая представительница высшего общества.

Фредди – молодой человек двадцати лет, сын миссис Эйнсфорд Хилл.

Клара – надменная и самовлюбленная дочь миссис Эйнсфорд Хилл.

Пикеринг – пожилой полковник, живо интересующийся фонетикой.

Альфред Дулиттл – отец Элизы.

Миссис Хиггинс – мать Генри Хиггинса, пожилая дама, добрая и справедливая.

Действие первое

Внезапный летний ливень становится причиной того, что под портиком церкви св. Павла собирается самая разношерстная публика, в том числе нарядно одетые пожилая дама с дочерью и сыном, уличная цветочница, армейский полковник и человек с записной книжкой, который « торопливо делает какие-то заметки ».

Юная цветочница молода и недурна собой, но по сравнению с « окружающими ее дамами выглядит настоящей грязнулей », а ее речь и манеры и вовсе оставляют желать лучшего. Кто-то в толпе делает заключение, что человек с записной книжкой – полицейский, который следит за цветочницей.

Испугавшись, девушка начинает громко плакать и причитать, привлекая к себе всеобщее внимание, но вскоре выясняется, что этот человек – знаменитый профессор Генри Хиггинс, специалист по фонетике. По одному лишь произношению он может с легкостью определить, откуда родом тот или иной англичанин.

Разговорившись с полковником Пикерингом – автором нашумевшей книги «Разговорный санскрит» – профессор с удивлением узнает, что тот специально « приехал из Индии, чтобы повидаться » с ним. Увлеченные общей идеей, новые друзья отправляются вместе отужинать, оставляя цветочнице довольно внушительную, по ее меркам, сумму денег.

Действие второе

На следующий день Хиггинс приглашает полковника в свою квартиру на Уимпол-стрит, чтобы продемонстрировать богатейшую коллекцию фонетических записей. Пикеринг потрясен услышанным, и уже собирается было покинуть профессора, как входит служанка и объявляет о приходе некоей бедной девушки.

Ею оказывается вчерашняя цветочница, которая в нелепом наряде заходит в комнату с « наивным тщеславием и видом важной дамы » и представляется Элизой Дулиттл. Мечтая о работе продавщицы в цветочном магазине, она просит профессора научить ее « выражаться по-образованному », в противном случае ей всю жизнь придется торговать фиалками на улице.

Хиггинс относится к просьбе гостьи как к нелепому казусу, однако полковник проникается непростой жизненной ситуацией Элизы, и предлагает своему другу заключить пари. Пикеринг готов признать профессора лучшим в мире педагогом и, к тому же, взять все издержки на себя, если у того за полгода получиться выдать замарашку-цветочницу « за герцогиню на приеме в посольстве ». Хиггинс, предвкушая интересный для него со всех точек зрения эксперимент, соглашается на пари.

Действие третье

После нескольких месяцев плодотворных занятий Хиггинс решает проэкзаменовать свою подопечную, и приглашает ее в дом своей матери в ее приемный день. На опасения миссис Хиггинс оказаться в неловком положении сын успокаивает, что цветочнице « строго-настрого велено касаться только двух тем: погоды и здоровья ».

Тем временем горничная докладывает о приходе гостей, среди которых оказывается полковник Пикреинг, миссис Эйнсфорд Хилл с дочерью Кларой и сыном Фредди.

Входит Элиза, поражая присутствующих « своей красотой и элегантностью ». Поначалу общается с гостями заученным фразами, « с педантичной чистотой, приятным музыкальным голосом », но вскоре воодушевляется произведенным эффектом, и переходит на более привычный уличный жаргон. Желая спасти положение, Хиггинс сообщает присутствующим, что это новомодные светские выражения.

После ухода гостей профессор и полковник делятся с миссис Хиггинс успехами бывшей цветочницы. Однако дама охлаждает их пыл, указывая на явные промахи девушки. Обучение Элизы продолжается с учетом этих ошибок. Тем временем пораженный красотой девушки юный Фредди Хилл засыпает ее любовными посланиями.

Действие четвертое

Уставшие, но очень довольные Пикеринг и Хиггинс делятся впечатлениями о прошедшем приеме в посольстве. Элиза оправдала все их ожидания, блистательно изобразив герцогиню. Полковник уверяет друга, что проделанная им работа – « полный триумф », и он признает в нем величайшего педагога современности.

Однако Элиза, « в роскошном вечернем туалете и бриллиантах », не участвует в разговоре. Она обеспокоена и сильно раздражена: пари окончено, и она находится в полном неведении касательно своего будущего. Хиггинс не сразу понимает перемену в настроении своей подопечной, но, осознав в чем дело, не проявляет никакой заинтересованности в душевных переживаниях Элизы.

Уязвленная его безразличием, Элиза покидает дом, в котором прожила полгода, обучаясь правильной речи и изысканным манерам.

Действие пятое

Обнаружив пропажу Элизы, Хиггинс приходит к матери, и, не застав у нее девушку, намеревается обратиться за помощью в полицию. Миссис Хиггинс отговаривает от этого сына, мотивируя тем, что девушка – не « воровка или потерянный зонтик ».

В гостиную входит Элиза: она « в совершенстве владеет собой и держится с полной непринужденностью ». Профессор в приказном тоне велит ей тотчас вернуться в его дом, на что Элиза не обращает на него ни малейшего внимания.

Хиггинс возмущен тем, как « гнилая капустная кочерыжка » разыгрывает перед ним истинную леди. Элиза выражает благодарность полковнику Пикерингу, научившему ее хорошим манерам и правилам поведения в обществе. Она жалуется ему на отвратительное отношение к ней со стороны Хиггинса, который продолжает видеть в ней лишь необразованную цветочницу.

Когда Элизе и профессору удается остаться наедине, между ними происходит объяснение. Девушка укоряет его в бездушии, на что Хиггинс откровенничает, что ему « не нужен никто ». Однако ему будет не хватать Элизы, и он просит ее остаться с ним.

Элиза отправляется на церемонию венчания отца и мачехи. Хиггинс вдогонку поручает ей купить домой перчатки, галстук и сыр, на что Элиза презрительно отвечает «Купите сами» , а профессор «с лукавой усмешкой позванивает в кармане мелочью» .

Заключение

В своей пьесе, полной драматических конфликтов, Бенард Шоу поднимает вопрос социального неравенства, способах его преодоления и дальнейших последствий.

Тест по пьесе

Проверьте запоминание краткого содержания тестом:

Рейтинг пересказа

Средняя оценка: 4.2 . Всего получено оценок: 98.