Атлантида платон критий. Платон об атлантиде

Об острове-государстве Атлантиде первый раз поведал миру в 355 году до н. э. древнегреческий ученый Аристокл, известный человечеству под именем Платон Афинский (428 либо 427 - 348 либо 347 годы до н. э.), ученик величайшего философа того момента Сократа (470–399 годы до н. э.). Папа Платона, Аристон, происходил из рода последнего афинского царя Кодра. Предком Платона по линии матери, Периктионы, (его прапрадедом) был законодатель Солон (640–559 годы до н.э.), который много путешествовал и, начиная приблизительно с 570 года до н. э., провел около 10 лет в стране фараонов Египте. Там Солон вел беседы со жрецами богини Нейт о древнейших временах и познакомился с документами, относящимися к далекому прошлому Греции, Египта и... Атлантиды.

В 404 году до н. э. совсем молодым человеком Платон оказался свидетелем взятия Афин войсками Спарты. Так завершилась Пелопоннесская война.

Демократический строй в Афинах был уничтожен, а власть в городе перешла к 30 тиранам. Среди них был родственник и друг Платона Критий Младший, который приходился первому дядей. Впрочем через год в бою с демократами Критий был убит и демократия в Афинах снова восторжествовала.

Молодому Платону пришлось надолго покинуть Афины. Тогда-то он во время своих странствий и посетил Сиракузы, многие средиземноморские города и страны, в том числе и Египет, где некогда учился «мудрейший из семи мудрых» Эллады Солон.

Любой рассказ об Атлантиде начинается с упоминания о двух (из десяти дошедших до нас) философских диалогах Платона - «Тимей» и «Критий», которые представляют собой пересказ уроков Сократа своим ученикам. Этому непреложному правилу следуют как сторонники, так и противники существования в прошлом легендарной страны в Атлантике.

Диалоги эти Платон написал в конце своей жизни. В первом из них, «Тимее», дано описание афинского государства, воюющего с атлантами, а во втором, «Критии», и описывается Атлантида. Оба эти диалога образуют единый цикл с ещё одним (третьим!) диалогом Платона - «Государство», в котором со ссылкой на Сократа рассказывается о «путешествии» в загробный мир. Следовательно, диалоги «Государство», «Тимей» и «Критий» связаны между собой, в них беседуют одни и те же лица.

Собственно сам рассказ об Атлантиде стал известен от Платона лишь спустя 200 лет после посещения Солоном Египта и почти через 50 лет после путешествия Платона в эту страну. Впрочем он ни словом не обмолвился о том, довелось ли ему самостоятельно увидеть документы об Атлантиде, которыми располагали египетские жрецы, либо нет.

Правда, из обоих диалогов следует, что сказание об Атлантиде и причинах её гибели Платону было известно до путешествия в Египет.

Весь миф об этом острове-государстве Атлантиде и постигшей его катастрофе повествуется Платоном в параграфах 20d–26e «Тимея» и 108d–121c «Крития».

В диалоге «Тимей» роль рассказчика отведена поэту и историку Критию Младшему, который был одним из учеников Сократа, присутствовавших при данной беседе. Критий рассказывает своему учителю и двум своим друзьям (Тимею и Гермократу) «древнее сказание», услышанное им в детстве от своего деда Крития-старшего, которому передал его сам Солон.

Критий обращается к Сократу со следующими словами:

«Послушай же, Сократ, сказание, хотя бы и сильно странное, но, несомненно, правдивое, как засвидетельствовал некогда Солон, мудрейший из семи мудрецов. Он был родственником и большим другом прадеда нашего Дропида... и говорил деду нашему Критию, что нашим городом в древности были свершены великие и достойные удивления дела, которые были затем забыты по причине бега времени и гибели людей...»

Великий и мудрый Солон некогда совершил путешествие в Египет, а именно - в расположенный «у вершины Дельты, где Нил расходится на отдельные потоки» город Саис, покровительницей которого является богиня Нейт, «а по-эллински, как утверждают местные жители, это Афина».

Солон рассказывал, что там «его приняли с большим почетом». Однажды, «когда... он вознамерившись стал расспрашивать о древних временах самых сведущих среди жрецов», то «ему пришлось убедиться, что ни сам он, ни вообще кто-нибудь из эллинов, можно сказать, почти ничего об этих предметах не знает». И тогда воскликнул один из жрецов: «Ах, Солон, Солон! Вы, эллины, вечно остаетесь детьми, и нет среди эллина старца». А причина этого в том, что умы эллинов не сохраняют в себе «никакого предания, искони переходившего из рода в род, и никакого учения, поседевшего от времени».

По утверждениям египетских жрецов - цивилизации смертны. Многие из них погибли по причине возникающих великих пожаров, происходящих из-за отклоняющихся от своих путей звезд. Прочие же гибнут, «когда... боги, творя над Землей очищение, затопляют её водами». В Египте же имеются храмы, которым никогда не угрожали ни пламя пожаров, ни воды наводнений, и в них сохранились записи, в которых запечатлены все замечательные земные события.

В этих текстах говорится не только о многих потопах, но и о государстве, «что ныне известно под именем Афин». Предание приписывает ему такие небывалые деяния, «которые прекраснее всего, что нам известно под небом». Именно Афины перед самым разрушительным наводнением «положили предел дерзости несметных воинских сил, отправлявшихся на завоевание всей Европы и Азии». А путь эти воинские силы держали от одного из островов Атлантического моря.

«Через море это (Атлантику. - А. В.) в те времена возможно было переправиться, ибо так же существовал остров (Атлантида. - А. В.), лежавший перед тем проливом, который называется на вашем языке Геракловыми столпами (скалы Абилик и Кальпа Гибралтарского пролива. - А. В.). Данный остров превышал своими размерами Ливию и Азию (Ливией и Азией древние греки называли соответственно обитаемые территории Африки без Египта и полуострова Малой Азии. - А. В.), совместно взятые, и с него тогдашним путешественникам достаточно легко было перебраться на прочие острова (ныне большей частью затопленные. - А. В.), а с островов - на весь противолежащий материк (Америку. - А. В.), который охватывал то море, что и впрямь заслуживает такое название (ведь море по эту сторону упомянутого пролива являет собой лишь бухту с неким узким проходом в нее, тогда как море по ту сторону упомянутого пролива есть море в собственном смысле слова (Атлантический океан. - А. В.), равно как и окружающая его земля воистину и весьма справедливо может быть названа материком. На этом-то острове, именовавшемся Атлантидой, появился великий и достойный удивления союз царей, чья власть простиралась на весь остров, на многие прочие острова и на часть материка (Америку. - А. В.), а сверх того, по эту сторону пролива они владели Ливией вплоть до Египта и Европой вплоть до Тиррении (область в Средней Италии, у побережья Тирренского моря. - А. В.)...»

Приведенная цитата интересна для нас тем, что в ней говорится не только о местоположении Атлантиды, но и её размерах. Итак, со слов Платона однозначно следует, что Атлантида находилась в Атлантическом океане и не где-нибудь, а только перед Гибралтарским проливом. Именно в этом месте и нужно её искать. Однако, к этому вопросу мы в дальнейшем так же многократно будем возвращаться.

Что касается размеров Атлантиды, то сведения, полученные из диалогов Платона, и правда, крайне противоречивы. Дело в том, что величина стадия, данной единицы измерения расстояний, как оказалось, меняется в нужно значительных размерах. Между прочим, стадий равнялся тому отрезку пути, который проходит человек равномерным шагом за время полного восхода диска Солнца над линией горизонта, т.е. в течение двух минут. В древней Элладе было, к примеру, целых два стадия: 178 метров - аттический и 193 метра - олимпийский. Очередной стадий, равный 98 метрам, был в Египте. Понятно, что данный факт для нас весьма важен, поскольку само предание об Атлантиде пришло к нам из Египта и, видимо, нам в дальнейшем необходимо пользоваться этими значениями «египетского» стадия.

Таким образом, если принимать во внимание только обитаемые участки территории «Ливии и Азии, совместно взятых» и сообщаемый Платоном факт, что Атлантида простиралась по одному направлению на три тысячи стадиев (около 300 километров), а по другому - на две тысячи (около 200 километров), то получается, что Атлантида впрочем и была необходимо крупным островом, но все же её размеры несколько преувеличены.

По словам Платона, сам остров Атлантида имел форму правильного продолговатого прямоугольника.

Обрамленный с трех сторон горами, защищавшими остров от северных ветров, он был открыт к морю с южной стороны. Вдоль границы равнины и гор проходил канал грандиозных размеров: глубиной около 25 метров, шириной около 100 метров и длиной около 1000 километров. От обводного канала были прорезаны по всей равнине прямые каналы, которые тоже имели выход в море. По этим каналам сплавляли срубленный в горах лес. Вот кратко и все, что поведал нам Платон в целом об острове-государстве Атлантида.

Далее в «Тимее» говорится о том, что атланты намеревались одним ударом обратить в рабство все неподчинявшиеся им страны и земли по эту сторону Гибралтарского пролива. Афинское государство вначале возглавило союз эллинов, противостоявший этому плану, «но из-за измены союзников оказалось предоставленным самостоятельно себе, в одиночестве встретилось с крайними опасностями и все же одолело завоевателей...» Впрочем «позднее, когда пришел срок для невиданных землетрясений и наводнений, за одни ужасные сутки вся ваша воинская сила была поглощена разверзнувшейся землей; равным образом и Атлантида исчезла, погрузившись в пучину (обратим особое внимание на то, что тут не говорится об исчезновении острова Атлантиды в течение одних суток. - А. В.)... После чего море в тех местах (речь тут идет только о входе в Гибралтар из Атлантики. - А. В.) стало вплоть до сего дня несудоходным и недоступным по причине обмеления, вызванного огромным количеством ила, который оставил после себя осевший остров...». Этим отрывком в «Тимее», собственно, заканчивается повествование об Атлантиде, впрочем текст диалога продолжается...

О большом количестве ила по ту сторону Гибралтарского пролива вместе с Платоном сообщали так же его ученики Аристотель и Теофраст. Это обстоятельство может вызвать недоумение у современного читателя: о каком, собственно говоря, иле в Атлантическом океане может идти речь? Впрочем это недоразумение рассеивается при ближайшем знакомстве с современной картой дна Атлантического океана. Вулканический подводный хребет, занимающий всю среднецентральную часть океана, способен выбросить при извержении такое количество легкого материала, к примеру, типа пемзы, которое не только может затруднить судоходство, но и сделать его невозможным в том либо ином районе.

Иной рассказ об острове-государстве имеется в диалоге Платона «Критий», где производится разговор Крития Младшего с Гермократом.

Критий напоминает собеседнику о том, что было поведано раньше ему и Сократу: о существовании острова, его размерах и местоположении, войне с Афинами и причинах последовавшего после чего исчезновения. Перечислив эти события, Критий продолжает свое сказание, подробно описывая древнюю родину афинян (нынешняя Аттика - это «лишь скелет истощенного недугом тела, когда вся мягкая и тучная земля оказалась смытой и только один остов также перед нами»); её столицу с акрополем, гораздо превосходящим нынешний, и её жителей - «вождей всех других эллинов по доброй воле последних».

После чего Критий рассказывает, что представляла собой Атлантида в тот момент, когда «боги поделили между собой по жребию все страны земли».

Климат Атлантиды был исключительно мягким. Никакой зимы, небо всегда голубое. Берега её, сложенные белыми, черными и красными породами, круто обрывались к морю, так что остров был гористым. Впрочем среди гор лежали обширные равнины с сильно плодородными землями.

«Так и Посейдон, получив в удел Атлантиду, населил её своими детьми, зачатыми от смертной женщины, приблизительно вот в каком месте города: на равном расстоянии от берегов и в середине всего острова была равнина, если верить преданию, красивее всех других равнин и очень плодородная, а опять-таки в середине данной равнины, приблизительно в пятидесяти стадиях от её краев, стояла гора, со всех сторон невысокая. На данной горе жил один из мужей, в самом начале произведенных там на свет землею, по имени Евенор, и с ним жена Левкиппа, их единственная дочь звалась Клейто. Когда девушка уже достигла брачного возраста, а мать и папа её скончались, Посейдон, воспылав вожделением, соединяется с ней: тот холм, на котором она обитала, он укрепляет, по окружности отделяя его от острова и огораживая попеременно водными и земляными кольцами (земляных было два, а водных - три) большой либо меньшей величины, проведенными на равном расстоянии от центра острова, словно бы циркулем. Это заграждение было для людей непреодолимым...»

Далее Посейдон придал благоустроенный вид островку посредине равнины, источил из земли два родника - один с теплой водой, а иной с холодной - и заставил землю давать разнообразную и достаточную для жизни снедь.

«Произведя на свет пять раз по чете близнецов мужского пола, Посейдон взрастил их и поделил весь остров Атлантиду (в данном случае содержится в виду вся страна. - А. В.) на десять частей, причем тому из старшей четы, кто родился первым (его звали Атлантом, но нельзя его путать с иным Атлантом, братом Прометея и отцом Гесперид, который держал на крайнем западе на своих плечах небесный свод. - А. В.), он отдал дом матери и окрестные владения как наибольшую и лучшую долю и поставил его царем над остальными...

От Атланта произошел особо многочисленный и почитаемый род, в котором самый старый всегда был царем и передавал царский сан старейшему из своих сыновей, из поколения в поколение сохраняя власть в роду, и они скопили такие богатства, каких никогда не было ни у одной царской династии в прошлом и едва ли будет когда-нибудь так же, ибо в их распоряжении было все, что приготовлялось как в городе, так и по всей стране. Многое ввозилось к ним из подвластных стран, но большую часть потребного для жизни давал сам остров, прежде всего все виды ископаемых твердых и плавких металлов, и в их числе то, что ныне известно лишь по названию, а тогда существовало на деле: самородный орихалк, извлекавшийся из недр земли в разных местах острова. Лес в изобилии доставлял все, что надо, для работы строителям, а равно и для прокормления домашних и диких животных. Даже слонов на острове водилось великое множество, ибо корму хватало не только для всех других живых существ, населяющих болота, озера и реки, горы либо равнины, но и для этого зверя, из всех зверей самого значительного и прожорливого».

Земля Атлантиды была богата благовониями, которые находились и взращивались в корнях, в травах, в древесине, в сочащихся смолах, в цветах либо плодах. Да и «всякий пестуемый человеком плод и злак», из которых готовились еда и хлеб, - море канал ипподром все это вырастало на острове «прекрасном, изумительном и изобильном». Пользуясь этими прекрасными дарами земли, цари Атлантиды построили разные святилища, дворцы, гавани, верфи и привели всю страну в порядок. Прежде всего они перебросили многочисленные мосты через водные каналы, окружавшие древнюю метрополию, тем самым был создан путь, соединявший столицу с этими районами.

«Камень белого, черного и красного цвета они добывали в недрах срединного острова и в недрах внешнего и внутреннего земляных колец, а в каменоломнях, где оставались двойные углубления, перекрытые сверху тем же камнем, они устраивали стоянки для кораблей. Если некоторые собственные постройки они делали простыми, то в прочих они забавы ради искусно сочетали камни различного цвета, сообщая им естественную прелесть; ещё и стены кругом наружного земляного кольца они по всей окружности обделали в медь, нанося металл в расплавленном виде, стену внутреннего вала покрыли литьем из олова, а стену самого акрополя - орихалком, испускавшим огнистое блистание».

Главное царское жилье было сооружено там, где прежде находилось обиталище бога и предков. Оно было устроено следующим образом. В середине стоял священный храм Клейто и Посейдона, обнесенный золотой оградой. Был там и храм, посвященный одному Посейдону. Снаружи его здание было покрыто серебром, а столбы по его углам были сделаны из золота. Внутри храм был впечатляющ: потолок из слоновой кости, расцвеченный золотом, серебром и орихалком; стены, внутренние колоны и пол были одеты так же орихалком.

Внутри храма находилась золотая статуя Посейдона огромных размеров. Стоя в колеснице и головой касаясь потолка, он правил шестью крылатыми конями, окруженный плывущими на дельфинах нереидами. В храме было еще много прочих статуй, пожертвованных частными лицами, а снаружи его находились золотые изображения царских жен и всех их потомков, которые родились от десяти царей Атлантиды. Помимо этого, около храма находились изображения частных лиц из столичного города и из прочих городов, над которыми господствовала Атлантида.

К услугам царей тут было два источника родника - один с теплой, а иной с холодной водой. Она, имевшая удивительный вкус и обладавшая целительными свойствами, отводилась в водоемы и к священной роще Посейдона - группе различных пород деревьев необыкновенной красоты и высоты.

Благодаря постоянным доработкам правителей, старавшихся превзойти предшественника, здание дворца превратилось в поразительное по величине и красоте сооружение. Так было устроено место, в котором жили цари Атлантиды.

От моря до самого последнего из трех водных колец столицы, ширина которых соответственно составляла приблизительно 100, 200 и 300 метров, атланты прорыли канал, ширина которого была около 100 метров, глубина составляла больше 30 метров и длина - порядка 5 километров. Этим самым в первом от моря и максимально широком канале была создана большая гавань, непрерывно заполненная кораблями, на которых отовсюду прибывали купцы в таком множестве, что тут днем и ночью непрерывно слышался говор, шум и стук.

Грозную силу представляло собой войско атлантов. Их флот, к примеру, состоял из 1200 кораблей и 240 тысяч моряков. Правда, сложно представить себе флот из больше чем тысячи кораблей, а четверть миллиона моряков - это слишком много даже для всей страны Атлантиды.

Ведь в те древние времена, когда, по современным представлениям, население всей Земли составляло все лишь несколько миллионов человек, на долю Атлантиды могло приходиться не больше двух-трех миллионов жителей. Да и с кем мог воевать такой большой флот? Однако, послушаем дальше Платона.

Далее в диалоге Критий описывает «природу сельской местности и каким образом она была устроена». Как уже отмечалось, весь данный край находился сильно высоко над уровнем моря. Равнина, окружавшая город, сама находилась в окружении гор. Длина по периметру данной четырехугольной площади составляла приблизительно около тысячи километров (10 000 стадиев). Всякий участок равнины «должен был поставлять одного воина-предводителя, причем величина каждого участка была десять на десять стадиев, а всего участков насчитывалось шестьдесят тысяч; а то несчетное число простых ратников, которое набиралось из гор и из остальной страны, сообразно числу участников распределялось между предводителями».

Как видим, и сухопутная армия Атлантиды может быть охарактеризована лишь при помощи фантастических цифр. Она насчитывала больше 700 тысяч человек. Это под силу только сильно крупной современной державе. Поэтому приведенные данные могут свидетельствовать только об одном: цифры Платона явно завышены, приблизительно в 100 раз! Однако, это только наше предположение и доказать его не представляется возможным. А поэтому надо верить Платону...

Законы в Атлантиде были установлены в соответствии с предписанием бога Посейдона и начертаны «первыми царями на орихалковой стеле, которая стояла в средоточии острова - внутри храма Посейдона». В этом храме все десять царей Атлантиды собирались раз в пять-шесть лет, чтобы «совещаться об общих заботах, разбирать, не допустил ли кто-нибудь из них какого-нибудь нарушения, и творить суд». Перед тем как приступить к суду, они, вооруженные только палками и арканами, отлавливали в роще при святилище Посейдона быка, после чего его «подводили к стелле и закалывали над его вершиной, так чтобы кровь стекала на письмена», приносили соответствующую клятву и «усаживались на землю при клятвенном огневище и ночью, погасив в храме все огни, творили суд и подвергались суду, если кто-нибудь из них нарушил закон».

Впрочем «унаследованная от бога доля ослабела, неоднократно растворяясь в смертной примеси, и возобладал человеческий нрав, тогда они оказались не в состоянии долее выносить свое богатство и утратили благопристойность». Правители Атлантиды потеряли самую хорошую свою ценность, впрочем и «казались прекраснее и счастливее всего как раз тогда, когда в них кипела безудержная жадность».

«И вот Зевс, бог богов, блюдущий законы, прекрасно умея усматривать то, о чем мы говорили, помыслил о славном роде, впавшем в столь жалкую развращенность, и решил наложить на него кару, дабы он, отрезвев от беды, научился благообразию. Поэтому он созвал всех богов в славнейшую из своих обителей, утвержденную в средоточии мира, из которой можно лицезреть все причастное рождению, и обратился к собравшимся с такими словами...»

Этими строками о Зевсе и его каре обрывается диалог «Критий», т.е. он остался незаконченным. Нам никогда не узнать наверняка, что же хотел сказать Платон данной незавершенной фразой. Вскоре после чего Платон помер.

Небезынтересно в данном случае выделить, что диалог «Критий» не был последней работой философа: вслед за ним были написаны «Законы». Стало быть, несостоятельной является версия о том, что диалог «Критий» не окончен из-за недостатка Платону времени на эту работу. Вероятней всего окончание диалога было впоследствии утеряно, как это случилось и с некоторыми другими работами Платона.

Из того, что рассказано об Атлантиде в «Тимее» и начале «Крития», мы все же знаем, что последние слова Зевса предопределили судьбу данной легендарной страны. Зевс, согласно древнегреческим мифам, не раз налагал кару на род человеческий.

Необходимо вспомнить Девкалионов потоп, попытку Зевса уничтожить старый род людей и «насадить» новый. Троянская война по своей сущности тоже есть следствие мольбы Матери-Земли, Геи, к Зевсу покарать людей за их нечестие.

Зевс направил на Атлантиду собственные карающие молнии, в конечном итоге чего данная страна-остров скрылась окончательно и бесповоротно в пучинах моря... Бог богов Зевс жестоко карал, когда речь шла о том, чтобы сделать людей «более умеренными и мудрыми»!

Рассказ Крития

«- Один, два, три - а где же четвертый из тех, что вчера были нашими гостями, любезный Тимей, а сегодня взялись нам устраивать трапезу?

С ним приключилась, Сократ, какая-то хворь: уж по доброй воле он ни за что не отказался бы от нашей беседы».

Трое собеседников Сократа - это Тимей, Критий и Гермократ. Кто же четвертый? Так, с вопроса и загадки начинается платоновский «Тимей» (17 а). Загадка эта навсегда останется неразгаданной. И не одна она.

«Тимей» принадлежит к числу самых знаменитых платоновских диалогов. Его большая часть посвящена вдохновенному описанию процесса возникновения и упорядочения вселенной. Его первая, меньшая, часть посвящена Атлантиде.

«Тимей» и связанный с ним диалог «Критий», в котором продолжается рассказ об Атлантиде, относятся к позднему творчеству Платона. Большинство исследователей датирует их 360-355 гг. до н. э. 1 Платон, родившийся в 427 г. до н. э., был в это время весьма немолодым человеком, но бремени возраста, право, не чувствуется ни в «Тимее», ни в «Критии».

Несколько слов об участниках беседы. Сократ - главное действующее лицо большинства платоновских диалогов. Правда, в позднем творчестве он отступает на задний план, и в «Тимее» и «Критии» его роль сравнительно скромная.

Речь о становлении вселенной держит Тимей из Локр. Вот как характеризует его Сократ: «. . .будучи гражданином государства со столь прекрасными законами, как Л окры Италийские, и не уступая никому из тамошних уроженцев по богатству и родовитости, он достиг высших должностей и почестей, какие только может предложить ему город, но в то же время под

6

нялся, как мне кажется, и на самую вершину философию) (Тимей. 20 а). Однако об этом, как будто знаменитом, человеке мы не располагаем какими-либо иными надежными сведениями. Многие думают, что Тимей - вымышленное лицо.

Об Атлантиде рассказывает Критий - дядя Платона, двоюродный брат его матери. Он хозяин дома, где собралось блистательное общество. Критий был плодовитым писателем, оставившим сочинения в поэтических и прозаических жанрах. Но наибольшую известность - причем печальную - ему принесла его политическая карьера. Он был одним из вождей правительства Тридцати, захватившего в Афинах власть после поражения в Пелопоннесской войне (431-404 гг. до н. э.). Беззакония, конфискации имущества, многочисленные казни граждан - все это принесло хозяйничавшему в течение восьми месяцев правительству имя Тридцати тиранов, а их правление стали называть тиранией Тридцати. Критий окончил жизнь в сражении с восставшими демократами (зимой 403 г. до н. э.).

Гермократ - гражданин и полководец Сиракуз. Он руководил обороной города, когда на него напали афиняне. Сицилийская экспедиция афинян (415-413 гг. до н. э.) - политическая авантюра, предпринятая, можно сказать, от избытка сил, завершилась полной катастрофой и стала переломным моментом в ходе Пелопоннесской войны. Гермократ же впоследствии пал в борьбе с народной партией.

«Тимей» связан не только с продолжающим его «Критием», но и предшествующим ему «Государством», В этом, столь же знаменитом, сочинении Платон вложил в уста Сократа проект идеального политического устройства. Беседа в «Тимее» начинается с того, что Сократ напоминает и резюмирует основные положения «вчерашнего» рассуждения об этом предмете. И вот что он говорит затем: «. . .послушайте, какое чувство вызывает у меня наш набросок государственного устройства. Это чувство похоже на то, что испытываешь, увидев каких-нибудь благородных, красивых зверей, изображенных на картине, а то и живых, но неподвижных: непременно захочется поглядеть, каковы они в движении и как они при борьбе выявляют те силы, о которых позволяет догадываться склад их тел. В точности то же самое испытываю я относительно изображенного нами госу

7

дарства: мне было бы приятно послушать описание того* как это государство ведет себя в борьбе с другими государствами, как оно достойным его образом вступает в войну, как в ходе войны его граждане совершают подвиги сообразно своему обучению и воспитанию, будь то на поле брани или в переговорах с каждым из других государств» (19 b-с).

Сократ уверяет, что самому ему не под силу «прочесть подобающее похвальное слово мужам и государству». Он думает, что с этой задачей не справятся и поэты, ибо поэзия есть род подражания, а здесь придется воссоздавать в речи то, что лежит за пределами привычного. Разумеется, есть еще люди, профессионально обучающие красноречию, но они странствуют из города в город, нигде не заводят собственного дома, поэтому Сократ подозревает, что им не найти верных слов для описания борьбы, сражений, переговоров. Он, однако, уповает на своих собеседников - людей, равно причастных как философским, так и государственным занятиям.

Тогда Гермократ обращается к Критию и просит его сообщить Сократу сказание, о котором другим участникам беседы Критий поведал еще вчера вечером, после рассуждений о государстве. Возможно, оно подойдет к задаче, поставленной Сократом. Критий соглашается. Вот его знаменитый рассказ:

Критий. Послушай же, Сократ, сказание хоть и весьма странное, но, безусловно, правдивое, как засвидетельствовал некогда Солон, мудрейший из семи мудрецов. Он был родственником и большим другом прадеда нашего Дропида, о чем сам неоднократно упоминает в своих стихотворениях; и он говорил деду нашему Критию - а старик в свою очередь повторял это нам, - что нашим городом в древности были свершены великие и достойные удивления дела, которые были потом забыты по причине бега времени и гибели людей; величайшее из них то, которое сейчас нам будет кстати припомнить, чтобы сразу и отдарить тебя, и почтить богиню в ее праздник достойным и правдивым хвалебным гимном.

Сократ. Прекрасно. Однако что же это за подвиг, о котором Критий со слов Солона рассказывал как о замалчиваемом, но действительно совершенном нашим городом?

Критий. Я расскажу то, что слышал как древнее сказание из уст человека, который сам был далеко не молод. Да, в те

8

времена нашему деду было, по собственным его словам, около девяноста лет, а мне - самое большее десять. Мы справляли тогда как раз праздник Куреотис на Апатуриях, и по установленному обряду для нас, мальчиков, наши отцы предложили награды за чтение стихов. Читались различные творения разных поэтов, и в том числе многие мальчики исполняли стихи Солона, которые в то время были еще новинкой. И вот один из сочленов фратрии» то ли впрямь по убеждению, то ли думая сделать приятное Критию, заявил, что считает Солона не только мудрейшим во всех прочих отношениях, но и в поэтическом своем творчестве благороднейшим из поэтов. А старик - помню это, как сейчас, - очень обрадовался и сказал, улыбнувшись: «Если бы, Аминандр, он занимался поэзией не урывками, но всерьез, как другие, и если бы он довел до конца сказание, привезенное им сюда из Египта, а не был вынужден забросить его из-за смут и прочих бед, которые встретили его по возвращении на родину! Я полагаю, что тогда ни Гесиод, ни Гомер, ни какой-либо иной поэт не мог бы превзойти его славой». - «А что это было за сказание, Критий?», - спросил тот. «Оно касалось, - ответил наш дед, - величайшего из деяний, когда-либо совершенных нашим городом, которое заслуживало бы стать и самым известным из всех, но по причине времени и гибели совершивших это деяние рассказ о нем до нас не дошел». - «Расскажи с самого начала, - попросил Аминандр, - в чем дело, при каких обстоятельствах и от кого слышал Солон то, что рассказывал как истинную правду?».

«Есть в Египте, - начал наш дед, - у вершины Дельты, где Нил расходится на отдельные потоки, ном, именуемый Сансским; главный город этого нома - Саис, откуда, между прочим, был родом царь Амасис. Покровительница города - некая богиня, которая по-египетски зовется Нейт, а по-эллински, как утверждают местные жители, это Афина: они весьма дружественно расположены к афинянам и притязают на некое родство с последними. Солон рассказывал, что, когда он в своих странствиях прибыл туда, его приняли с большим почетом; когда же он стал расспрашивать о древних временах самых сведущих среди жрецов, ему пришлось убедиться, что ни сам он, ни вообще кто-либо из эллинов, можно сказать, почти ничего об этих предметах не знает. Однажды, вознамерившись перевести разговор на старые предания, он попробовал рассказать им наши мифы о древнейших событиях - о Форонее, почитаемом за первого человека, о Ниобе и о том, как Девкалион и Пирра пережили потоп; при этом он пытался вывести родословную их потомков, а также исчислить по количеству поколений сроки, истекшие с тех времен. И тогда воскликнул один из жрецов, человек весьма

9

преклонных лет: «Ах, Солон, Солон! Вы, эллины, вечно остаетесь детьми, и нет среди эллинов старца!». - «Почему ты так говоришь?», - спросил Солон. «Все вы юны умом, - ответил тот, - ибо умы ваши не сохраняют в себе никакого предания, искони переходившего из рода в род, и никакого учения, поседевшего от времени. Причина же тому вот какая. Уже были и еще будут многократные и различные случаи погибели людей, и притом самые страшные - из-за огня и воды, а другие, менее значительные - из-за тысяч других бедствий. Отсюда и распространенное у вас сказание о Фаэтоне, сыне Гелиоса, который будто бы некогда запряг отцовскую колесницу, но не смог направить ее по отцовскому пути, а потому спалил все на Земле и сам погиб, испепеленный молнией. Положим, у этого сказания облик мифа, но в нем содержится и правда: в самом деле, тела, вращающиеся по небосводу вокруг Земли, отклоняются от своих путей, и потому через известные промежутки времени все * на Земле гибнет от великого пожара. В такие времена обитатели гор и возвышенных либо сухих мест подпадают более полному истреблению, нежели те, кто живет возле рек или моря; а потому постоянный наш благодетель Нил и в этой беде спасает нас, разливаясь. Когда же боги, творя над Землей очищение, затопляют ее водами, уцелеть могут волопасы и скотоводы в горах, между тем как обитатели ваших городов оказываются унесены потоками в море; но в нашей стране вода ни в такое время, ни в какое-либо иное не падает на поля сверху, а, напротив, по природе своей поднимается снизу. По этой причине сохраняющиеся у нас предания древнее всех прочих, хотя и верно, что во всех землях, где тому не препятствует чрезмерный холод или жар, род человеческий неизменно существует в большем или меньшем числе. Какое бы славное или великое деяние или вообще замечательное событие ни произошло, будь то в нашем краю или в любой стране, о которой мы получаем известия, все это с древних времен запечатлевается в записях, которые мы храним в наших храмах; между тем у вас и прочих народов всякий раз, как только успеет выработаться письменность и все прочее, что необходимо для городской жизни, вновь и вновь в урочное время с небес низвергаются потоки, словно мор, оставляя из всех вас лишь неграмотных и неученых. И вы снова начинаете все сначала, словно только что родились, ничего не зная о том, что совершалось в древние времена в нашей стране или у вас самих. Взять хотя бы те ваши родословные, Солон, которые ты только что излагал, --ведь они почти ничем не отличаются от детских сказок. Так, вы

* В оригинале менее категорично.

10

храните память только об одном потопе, а ведь их было много до этого; более того, вы даже не знаете, что прекраснейший и благороднейший род людей жил некогда в вашей стране. Ты сам и весь твой город происходите от малого семени, оставленного этим родом, но вы ничего о нем не ведаете, ибо выжившие на протяжении многих поколений умирали, не оставляя по себе никаких записей и потому как бы немотствуя. А между тем, Солон, перед самым большим и разрушительным наводнением то государство, что ныне известно под именем Афин, было и в делах военной доблести первым, и по совершенству всех своих законов стояло превыше сравнения; предание приписывает ему такие деяния и установления, которые прекраснее всего, что нам известно под небом».

Услышав это, Солон, по собственному его признанию, был поражен и горячо упрашивал жрецов со всей обстоятельностью и до порядку рассказать об этих древних афинских гражданах.

Жрец ответил ему: «Мне не жаль, Солон; я все расскажу ради тебя и вашего государства, но прежде всего ради той богини, чю получила в удел, взрастила и воспитала как ваш, так и наш город. Однако Афины она основала на целое тысячелетие раньше, восприняв ваше семя от Геи и Гефеста, а этот наш город - позднее. Между тем древность наших городских установлений определяется по священным записям в восемь тысячелетий. Итак, девять тысяч лет тому назад жили эти твои сограждане, о чьих законах и о чьем величайшем подвиге мне предстоит вкратце тебе рассказать; позднее, на досуге, мы с письменами в руках выясним все обстоятельнее и по порядку.

Законы твоих предков ты можешь представить себе по здешним: ты найдешь ныне в Египте множество установлений, принятых в те времена у вас, и прежде всего, например, сословие жрецов, обособленное от всех прочих, затем сословие ремесленников, в котором каждый занимается своим ремеслом, ни во что больше не вмешиваясь, и, наконец, сословия пастухов, охотников п земледельцев; да и воинское сословие, как ты, должно быть, заметил сам, отделено от прочих, и членам его закон предписывает не заботиться ни о чем, кроме войны. Добавь к этому, что снаряжены наши воины щитами и копьями: этот род вооружения был явлен богиней, и мы ввели его у себя первыми в Азии, как вы - первыми в ваших землях. Что касается умственных занятий, ты и сам видишь, какую заботу о них проявил с самого начала наш закон, исследуя космос и из наук божественных выводя науки человеческие, вплоть до искусства гадания и пекущегося о здоровье искусства врачевать, а равно и всех прочих видов знания, которые стоят в связи с упоминаемыми. Но весь

11

этот порядок и строй богиня еще раньше ввела у вас, устрояя ваше государство, а начала она с того, что отыскала для вашего рождения такое место, где под действием мягкого климата вы рождались бы разумнейшими на Земле людьми. Любя брани и любя мудрость, богиня избрала и первым заселила такой край, который обещал порождать мужей, более кого бы то ни было похожих на нее самое. И вот вы стали обитать там, обладая прекрасными законами, которые были тогда еще более совершенны, и превосходя всех людей во всех видах добродетели» как это и естественно для отпрысков и питомцев богов. Из великих деяний вашего государства немало таких, которые известны по нашим записям и служат предметом восхищения; однако между ними есть одно, которое превышает величием и доблестью все остальные. Ведь по свидетельству наших записей государство ваше положило предел дерзости несметных воинских сил. отправлявшихся на завоевание всей Европы и Азии, а путь державших от Атлантического моря. Через море это в те времена возможно было переправиться, ибо еще существовал остров, лежавший перед тем проливом, который называется на вашем языке Геракловыми столпами. Этот остров превышал своими размерами Ливию * и Азию, вместе взятые, и с него тогдашним путешественникам легко было перебраться на другие острова, а с островов § - на весь противолежащий материк, который охватывает то море, что и впрямь заслуживает такое название (ведь море по эту сторону упомянутого пролива являет собой всего лишь бухту с неким узким проходом в нее, тогда как море по ту сторону пролива есть море в собственном смысле слова, равно как и окружающая его земля воистину и вполне справедливо может быть названа материком). На этом-то острове, именовавшемся Атлантидой, возник великий и достойный удивления союз царей, чья власть простиралась на весь остров, на многие другие острова и на часть материка, а сверх того, по эту сторону пролива они овладели Ливией вплоть до Египта и Европой вплоть до Тиррении.** И вот вся эта сплоченная мощь была брошена на то, чтобы одним ударом ввергнуть в рабство и ваши и наши земли и все вообще страны по эту сторону пролива. Именно тогда, Солон, государство ваше явило всему миру блистательное доказательство своей доблести и силы; всех превосходя твердостью духа и опытностью в военном деле, оно сначала встало во главе эллинов, но из-за измены союзников оказалось предоставленным самому себе, в одиночестве встретилось с крайними опасностями и все же

* Ливией греки называли Африку, причем они имели ясное представление только о северной части континента.
** Т. е. до Средней Италии.

12

одолело завоевателей и воздвигло победные трофеи. Тех, кто еще не был порабощен, оно спасло от угрозы рабства; всех же остальных, сколько ни обитало нас по эту сторону Геракловых столпов, оно великодушно сделало свободными. Но позднее, когда пришел срок для невиданных землетрясений и наводнений, за одни ужасные сутки* вся ваша воинская сила была поглощена разверзнувшейся землей; равным образом и Атлантида исчезла, погрузившись в пучину. После этого море в тех местах стало вплоть до сего дня несудоходным и недоступным по причине обмеления, вызванного огромным количеством ила, который оставил после себя осевший остров».

Ну, вот я и пересказал тебе, Сократ, возможно короче то, что передавал со слов Солона старик Критий. Когда ты вчера говорил о твоем государстве и его гражданах, мне вспомнился этот рассказ, и я с удивлением заметил, как многие твои слова по какой-то поразительной случайности совпадают со словами Солона. Но тогда мне не хотелось ничего говорить, ибо по прошествии столь долгого времени я недостаточно помнил содержание рассказа; поэтому я решил, что мне не следует говорить до тех пор, пока я не припомню всего с достаточной обстоятельностью. . . я начал. . . припоминать суть дела, едва только успел вчера покинуть эти места, а потом, оставшись один, восстанавливал в памяти подробности всю ночь подряд и вспомнил почти все. Справедливо изречение, что затверженное в детстве куда как хорошо держится в памяти. Я совсем не уверен, что мне удалось бы полностью восстановить в памяти то, что я слышал вчера; но вот если из этого рассказа, слышанного мною давным-давно, от меня ускользнет самая малость, мне это покажется странным. . .

Итак, чтобы наконец-то дойти до сути дела, я согласен, Сократ, повторить мое повествование уже не в сокращенном виде, но со всеми подробностями, с которыми я сам его слышал. Граждан и государство, что были тобою вчера нам представлены как в некоем мифе, мы перенесем в действительность и будем исходить из того, что твое государство и есть вот эта наша родина, а граждане, о которых ты размышлял, суть вправду жившие наши предки из рассказов жреца. Соответствие будет полное, и мы не погрешим против истины, утверждая, что они жили в те времена.

Так выразительно завершается рассказ в «Тимее». В «Критии» описываются оба участника борьбы. Вот древняя Аттика. Девять тысяч лет назад страна*

* Буквально: за один день и бедственную ночь.

13

еще не разрушенная землетрясением и потопами, была обширней и плодородней. Сословие воинов селилось обособленно на акрополе, «за одной оградой, замыкавшей как бы сад, принадлежащий одной семье» (112 b). Все у них было общим, притом у остальных граждан они не брали ничего сверх необходимого. Склоны холма занимали ремесленники и те из земледельцев, чьи участки находились поблизости.

Вот столица и царская область Атлантиды. Город расположился на невысоком холме, возвышающемся посреди огромной равнины. Он окружен несколькими водными кольцами, так что находится на острове. С морем, отстоя от него сравнительно недалеко, он соединен каналом. Столица отстроена с пышностью и великолепием. Гавань переполнена кораблями, днем и ночью там не стихает шум. Равнина, с севера защищенная высоченными горами, опоясана большим каналом (общей протяженностью, в пересчете на наши единицы измерения, около тысячи восьмисот километров) и вся пронизана сетью малых. На острове, разделенном на десять частей, правят цари, ведущие свой род от Посейдона. Старшинство среди них принадлежит потомкам Атланта - Посейдонова первенца.

В продолжение многих поколений, говорят нам, цари Атлантиды презирали «все, кроме добродетели, ни во что не ставили богатство и с легкостью почитали чуть ли не за досадное бремя груды золота и прочих сокровищ» (120 е--121 а). Но со временем они утратили трезвость ума и преисполнились спеси.

«И вот Зевс, бог богов, блюдущий законы. . . помыслил о славном роде, впавшем в столь жалкую развращенность, и решил наложить на него кару, дабы он, отрезвев от беды, научился благообразию. Поэтому он созвал всех богов в славнейшую из своих обителей, утвержденную в средоточии мира, из которой можно лицезреть все, причастное рождению, и обратился к собравшимся с такими словами. . .» (121 b-с).

На этом обрывается история Атлантиды - острова и цивилизации, исчезнувших в пучине.

Принцип правдоподобия

Споры о правдивости рассказа об Атлантиде начались в следующем за Платоном поколении и продолжаются по сей день.

14

«То, что сказанное согласуется с природными явлениями, ясно для всякого, мало-мальски сведущего в естествознании». Так прокомментировал описание гибели Атлантиды неоплатоник Прокл (410-485 г.), составивший обширнейший комментарий к «Тимею» (1.187 Диль).

Сходным образом рассуждал об Атлантиде Посидоний (около 135-51 гг, до н. э.) - видная фигура в эллинистической философии и науке. Его рассуждения сочувственно излагает в своей «Географии» Страбон: «. . .у Посидония правильно сказано, что земля иногда поднимается и оседает, а также испытывает перемены от землетрясений и других подобных явлений. . . С этим он удачно сопоставляет сообщение Платона о том, что история об острове Атлантида, возможно, не является выдумкой. Платон сообщает относительно Атлантиды^ что Солон, расспросив египетских жрецов, рассказывал, что Атлантида некогда существовала, но исчезла; это был остров не меньше материка, И Посидоний считает, что ставить вопрос таким образом разумнее, чем говорить об Атлантиде, что „создатель заставил ее исчезнуть, как Гомер - стену ахейцев“» (II.3.6=По~ сидоний. Фр. 13 Тайлер).

Современные сторонники достоверности платоновского сообщения находятся в более трудном положении. По их признанию, исчезновение большого острова в один день и одну ночь - явление геологически невозможное. 2 Исследование дна Атлантического океана, соглашаются они, не подтверждает того, что одиннадцать с половиной тысяч лет назад здесь произошла катастрофа, описанная Платоном; более того, совокупность геофизических данных вынуждает признать такое событие невероятным. Им приходится считаться и с данными археологии: в указанное время не существовало ни городов, ни земледелия, ни обработки металлов* ни письменности, ни египетских жрецов.

Мешает ли им все это быть сторонниками историчности Атлантиды? Как видно, нет. Дело в том, что ни Посидоний, ни Прокл, ни тысячи других людей никогда не говорили, что все написанное Платоном - чистая правда. Они настаивают лишь на том, что рассказ об Атлантиде в принципе правдоподобен и поэтому в нем следует искать зерно исторической истины.

Вычленение этого зерна осуществляется на основе

15

«хорошо известного в точных науках и математике приема последовательного исключения: один за другим исключаются все маловероятные варианты, пока не остается наиболее вероятное сведение или предположение». 3 За скобки выносится все то, в чем можно признать явную фантастику, дань мифологии или философской конструкции, на чем лежит печать какой-либо явной тенденции, а остаток сопоставляется с историческими и геологическими фактами.

Эффективность описанного метода такова, что он позволил найти не только одну, но даже несколько десятков, а то и сотен Атлантид. Их география простирается от Америки до Ирана и от Шпицбергена до Туниса (отвлекаясь от наиболее экзотических вариантов).

В чем тут дело?

Если мы сочли необязательным для себя держаться точного смысла платоновских слов и возможным довольствоваться тем, что его рассказ в общих чертах правдоподобен, что нечто в таком роде в принципе могло быть, тогда мы оказываемся в поле, границы которого уходят за горизонт. Любое стихийное бедствие, обрушившееся на какую-либо страну, любая цивилизация, внезапно прекратившая существование, будут напоминать нам историю Атлантиды.

Сходство удивительно растяжимая вещь, особенно когда объект сравнения наделен разнообразными характеристиками. Платон говорит, что Атлантида - остров и что на севере ее - высокие горы. Что нам кажется больше похожим на нее: остров без гор или полуостров с горами?

Конечно, мы наделены здравым смыслом и не все реконструкции в равной мере смогут претендовать на наше признание. Мы предпочтем, чтобы найденная Атлантида по возможности больше походила на платоновскую, по возможности ближе находилась к месту либо указанному Платоном, либо к тому, откуда история Атлантиды стала известна миру. Нынешние сторонники историчности Атлантиды реалистичнее всех своих предшественников. Они подобрали подлинное геологическое событие, произошедшее в территориальных пределах расселения греков, - грандиозное извержение вулкана острова Санторин, которое обычно датируют временем около 1450 г. до н. э. Атлантидой оказался то ли сам этот остров (центральная часть его

16

в результате извержения погрузилась в море), то ли Крит, пострадавший от приливных волн (ведь сам Санторин все же слишком мал), то ли какая-то комбинация фактов, относящаяся к ним обоим. В результате остров, «превышавший Ливию и Азию, вместе взятые», приобрел более скромные размеры, а временная дистанция, отделявшая Платона от описываемых событий, сократилась в десять раз. Правда, эти достижения возмутили сторонников ортодоксальной, «атлантической» концепции: «Это все что угодно, только не Атлантида Платона!», - заявили они. Как видим, максимальный реализм предстает под другим углом зрения максимальной утратой чувства реальности.

Лучшим открывателям Атлантид нельзя отказать ни в изобретательности, ни в эрудиции. Однако принцип оценки платоновских сообщений с точки зрения их отвлеченного правдоподобия не учитывает следующее: установка на правдоподобие может являться составной частью авторского замысла и, таким образом, вымыслу, сконструированному на основании того, что действительно бывает в жизни, всегда найдутся исторические аналогии. Последовательное исключение здесь ничего не даст. Что бы мы сказали о криминалистах* если бы они исходили из представления о том, что вымысел кончается там, где начинается сходство с жизнью, если бы все правдоподобное они принимали за чистую* монету, не учитывая, что ложная версия может быть насыщена работающими на нее правдоподобными деталями? Метод последовательного исключения рассматривает платоновский рассказ как механическую совокупность информации безотносительно к тому целому, в которое она организована, - так, будто перед нами не сочинение, написанное одним человеком, а сводка данных, полученных в различных лабораториях. Не улавливая в достаточной мере направленность авторской воли, упуская из виду то, что установка на правдоподобие, возможно, является одним из принципов, по которым строится данный текст, ученый при всей своей учености остается пленником источника и идет на поводу у него, воображая, что его использует.

Научный метод един, но он требует адекватного применения. Подобно тому как геологические факты интерпретируются в свете общих геологических законов, точно так же отдельные высказывания, содержащиеся

17

в данном тексте, подлежат интерпретации в свете законов жанра, к которому данный текст принадлежит.

Жанровый анализ является первым непременным условием для того, чтобы браться за проблему историчности Атлантиды. Есть и другое. На чем основана заключенная в «Тимее» и «Критии» информация? Существует ли нить, соединяющая события тысячелетней давности и сообщение о них, коль скоро безоговорочно полагаться на платоновские слова не приходится? Все это требует самого пристального внимания. Как мы видели, найти что-то похожее на Атлантиду нетрудно* но нужно доказать еще, что Платон о такой-то исчезнувшей стране знал. Ссылаться на недостаток сведений можно разве в том случае, если сходство столь специфично, что его в принципе нельзя объяснить иначе, нежели отношениями между копией п оригиналом.

Итак, научный подход к платоновскому рассказу подразумевает адекватное уяснение его характера и непременную постановку вопроса о существовании предания, которое явилось бы связующим звеном между Платоном и предполагаемой исторической реальностью. Заручившись поддержкой столь надежных проводников, мы будем продвигаться шаг за шагом в изучении той реальности, которая нам действительно дана: эта реальность - совокупность сведений и картин, содержащихся в рассказе Платона. И тогда, возможно, мы разгадаем загадку Атлантиды.

Философский миф

Соответствует ли писательской манере Платона рассказывать нечто такое, чего не было или нет? Такой вопрос, возможно, показался бы поспешным, если бы не одно бросающееся в глаза обстоятельство: рассказ Крития служит прямой иллюстрацией к идеалам «Государства». Древние Афины, о которых Солону поведали жрецы, «по какой-то случайности» оказались точным отображением платоновского идеального государства.

Так соответствует или нет? Вот тут, надо сказать, и пролегает водораздел между любителями, хотя бы весьма проницательными, и профессионалами, хотя бы и заурядными. Для историков и филологов, изучавших творчество Платона, ответ на этот вопрос совершенно ясен. Платон - изобретательнейший писатель, способ

18

ный придумать что угодно и охотно занимающийся этим.

Уже сами его диалоги в подавляющем большинстве - вымышленные сцены с вымышленными разговорами, а иногда и вымышленными участниками. В некоторых из них собеседники, и прежде всего главный из них - Сократ, рассказывают какие-то удивительные вещи: о богах, загробной жизни или запредельном мире, о странствиях души и рождении людей из земли. При этом нас могут предупредить, что рассказан будет миф, или, наоборот, уверить, что рассказ правдив. Все эти мифы в отличие от настоящих принято именовать философскими или же попросту платоновскими.

Скажем о них чуть подробней. В «Горгии» Сократ рассказывает о загробном воздаянии - кто, кого, в каком виде и как судит, о законе, принятом еще при Кроносе и поныне сохраняющемся у богов, «чтобы тот из людей, кто проживет жизнь в справедливости и благочестии, удалялся после смерти на Острова блаженных. . . а кто жил несправедливо и безбожно, чтобы уходил в место кары и возмездия, в темницу, которую называют Тартаром», о том, наконец, как произошли перемены в деле тамошнего судопроизводства (523 а- 524 а).

В «Протагоре» в уста Протагора вложен миф о сотворении людей и первых шагах цивилизации (320 с- 322 d).

В «Пире» несколько участников застолья один вдохновеннее другого произносят речи во славу Эрота. Аристофан рассказывает миф о том, как люди изначально были двуполыми, с двумя парами рук и ног, и как Зевс рассек их пополам - эти половины ищут друг друга, откуда и происходит любовное влечение (189 е и след.). А Сократ рассказывает там со слов мантинеянки Диотимы миф о зачатии и свойствах Эрота (201 d и след.).

В «Федре» Сократ говорит о душе, уподобленной им крылатой упряжке, о ее странствиях и раскрывающихся перед ней картинах (246 b и след.). В том же диалоге Сократ передает сказание о том, как египетский бог Тевт беседовал с царем Тамусом о пользе и вреде письменности (274 с-275 b).

В «Федоне» Сократ повествует о том, как выглядит земной шар, если глядеть на него сверху, и какова

19

истинная поверхность земли, в то время как мы живем в одной из земных впадин (110 b и след.).

В «Хармиде» Сократ хочет завязать беседу с молодым человеком и притворяется знатоком средств от головной боли. Он настолько входит в роль, что рассказывает о своем общении с неким фракийским врачом, - из тех, что знают чуть ли не секрет бессмертия, - который изложил ему медицинскую теорию фракийского царя-бога Залмоксиса (155 b-156 е).

В III книге «Государства» говорится о «финикийском мифе», который полезно внушать гражданам, о том, что люди рождаются в недрах земли и о разной ценности примесях (золота, серебра, железа и меди), которые в людях от рождения содержатся (414 с-415 с). В X книге приводится рассказ Эра, сына Армения, родом из Памфилии: «Как-то он был убит на войне: когда через десять дней стали подбирать тела уже разложившихся мертвецов, его нашли еще целым, привезли домой, и когда на двенадцатый день приступили к погребению, то, лежа уже на костре, он вдруг ожил, а оживши, рассказал, что он там видел» (614 b и след.). «Там» - на том свете.

В «Политике» рассказываются несколько связанных между собой мифов - о поворотах вращающейся Вселенной, о людях, проживших вспять от старости до младенчества, о жизни при Кроносе (традиционная тема, которой здесь придана особая интерпретация) (268 е и след.).

Наконец, большая часть «Тимея» представляет собой своего рода миф о творении.

Можно констатировать большое разнообразие форм платоновских мифов. Здесь и обработки традиционного материала, и совершенно оригинальные построения, причем последние бывают как чисто поэтическими, так и в определенной мере натурфилософскими, если не сказать - научными (как в «Федоне», «Политике» и «Тимее»). Они по-разному преподносятся - с указанием на источник (в «Пире» и «Государстве») и без указаний, как условные и безусловные в отношении истинности. Нас, конечно, интересует второй случай, ибо мы устанавливаем, таким образом, что и в этом плане история Атлантиды не является исключением. Однако аналогии любопытны!

20

«Внемли, как говорится, прекрасному повествованию, - обращается Сократ к своему собеседнику в «Горгии», - которое ты, вероятно, сочтешь сказкою, а я полагаю истиной» (523 а), - и рассказывает далее заведомый миф о загробном суде.

Истинным объявляется и рассказ о картинах, открывающихся странствующей в занебесной области душе (Федр. 247 с).

Рассказу о том, что памфилиец Эр видел в загробном мире, предпослана реплика, противопоставляющая его достоверность рассказам Одиссея.

Чужеземное происхождение предания тоже, как мы видим, не является индивидуальной особенностью истории Атлантиды. Нам остается только повторить вслед за юным Федром: «Ты, Сократ, легко сочиняешь египетские и какие тебе угодно сказания» (Федр. 275 b).

В самом деле, Платон был глубокомысленным и метафизическим философом; тем не менее, пожалуй, ни одному другому древнему писателю не свойственно в такой мере игровое начало, как ему.

Чем история Афин и Атлантиды действительно выделяется среди платоновских мифов, так это тем, что она преподносится как историческое повествование, притом основанное на письменных документах. Но эту особенность можно вразумительно объяснить, исходя из идейных и художественных задач Платона, как они им самим недвусмысленно сформулированы.

Вспомним, Платон хочет оживить идеальное государство (Тимей. 19 b-с). Но как это сделать? Придумать для него особое пространство, вымышленную страну с вымышленными соседями? Так можно поступить в эпоху географических открытий, и так поступят не только Мор и Кампанелла, но еще в древности Евгемер и Ямбул. Платону это едва ли подходило. Плаваний с исследовательскими целями в его время не предпринималось, требовался между тем рассказчик, внушающий почтение и доверие. Малограмотный матрос или торговец, стяжатель по своей натуре, не могли быть выбраны Платоном для этой роли. Как бы то ни было, достаточно того факта, что он захотел увидеть идеальное государство воплощенным в родной Аттике. В таком случае предстояло поместить его в историю. Характером исторического эпизода должна была стать борьба, испытание на прочность. Идеальное государство должно было

21

противостоять огромной силе, не меньшей, чем та, что в пору греко-персидских войн была отражена реальными Афинами. «Однако противоположную сторону не должна была представлять Персия или Азия; это было бы не только слишком близко к Гомеру или Геродоту, но и могло создать впечатление тенденции, звучащей в „Панегирике" Исократа», 4 т. е. пропаганды общегреческого похода на Восток (а это для Платона и не своя и не слишком привлекательная идея). Следовательно, нужно было отыскать другой обширный мир, сопредельный с нашим. Но почему тогда мы больше ничего о нем не слышим? Ему надлежало исчезнуть!

Все это должно было происходить в чрезвычайно отдаленные времена, память о которых уцелела разве в каком-нибудь особенном месте. Таким местом, конечно, должен был стать Египет - страна самой древней, в представлении греков, цивилизации. Предание нужно оттуда вывезти - но Солон действительно бывал в Египте (по крайней мере это было общим убеждением). Историческое повествование требует и соответствующего подхода - ссылки на источник, опоры желательно на письменные документы, проверки, где это возможно, рассказа по независимым данным (чего особенно много в «Критии»).

Но у изысканного писателя исчезновение целого мира не должно выглядеть натужным и нарочитым. Оно должно быть окрашено каким-то особым смыслом. И смысл этот под рукой. Гигантская агрессивная империя могла сложиться только в силу заносчивости - забвения, с точки зрения Платона, истинных целей политического искусства. Цари Атлантиды опьянели от силы и роскоши и под воздействием богатства утратили здравое понимание вещей (Критий. 121 а-b). Что бывает в таких случаях с государствами, Платон «казал однажды в другом месте: они, «подобно судам, погружающимся в пучину, гибнут, либо уже погибли или погибнут в будущем из-за никчемности своих кормчих и корабельщиков - величайших невежд в великих делах» (Политик. 302 а). Но тема кары требовала эпического контекста. Отсюда жанровая двойственность платоновского рассказа: история должна была протекать в рамках естественных причин и событий, эпос - с участием богов. Совместить эти линии стилистически помогал пример «Илиады», трагедий, написанных на

22

сюжеты, имеющие исторический облик, отчасти и Геродота. Дополнительным оправданием подобного совмещения служило упоминание того, что Солон намеревался использовать весь этот исторический материал для создания эпической поэмы.

Впрочем, все эти художественные задачи могли получить и более плоское, схематичное решение, нежели то, что мы находим у Платона, если бы не одно обстоятельство. Платону, как философу и как художнику, по душе было писать не что угодно, лишь бы это иллюстрировало нужную мораль, а лишь то, что сообразно природе и подлинному ходу вещей.

Критий, прежде чем начать подробный рассказ о войне Афин и Атлантиды, находится в замешательстве. Только что закончил свою речь Тимей. В начала ее он просил слушателей о снисхождении: ведь в рассуждениях о таких вещах, как боги и рождение вселенной, трудно достичь полной точности и непротиворечивости - «мы должны радоваться, если наше рассуждение окажется не менее правдоподобным, чем любое другое», в таких вопросах подобает довольствоваться «правдоподобным мифом, не требуя большего» (Тимей. 29 с-d). Критий считает, что он заслуживает еще большего снисхождения. Ведь «тому, кто говорит с людьми о богах, легче внушить к своим речам доверие, нежели тому, кто толкует с нами о смертных, ибо, когда слушатели лишены в чем-то опыта и знаний, это дает тому, кто вздумает говорить перед ними об этом, великую свободу действий. . . Все, что мы говорим, есть в некотором роде подражание и отображение; между тем, если мы рассмотрим работу живописцев над изображением тел божественных и человеческих с точки зрения легкости или трудности, с которой можно внушить зрителям видимость полного сходства, мы увидим, что, если дело идет о земле, горах, реках и лесе, а равно и обо всем небосводе со всем сущим на нем и по нему идущим, мы бываем довольны, если живописец способен хоть совсем немного приблизиться к подобию этих предметов; и, поскольку мы не можем ничего о них знать с достаточной точностью, мы не проверяем и не изобличаем написанного, но терпим неясную и обманчивую тенепись. Напротив, если кто примется изображать наши собственные тела, мы живо чувствуем упущения, всегда бываем очень внимательны

23

к ним и являем собою суровых судей тому, кто не во всем я не вполне достигает сходства. То же самое легко усмотреть и относительно рассуждений. . . А потому вам дблжно иметь снисхождение к тому, что я ныне без всякой подготовки имею сказать, если я и не смогу добиться во всем соответствия: помыслите, что смертное не легко, но, наоборот, затруднительно отобразить в согласии с вероятностью» (Критий. 107 а-е).

Вот и установка на правдоподобие, на подражание действительности, заявленная прямым текстом!

То, как я здесь описал характер платоновского рассказа, к концу книги предстоит проверить, уточнить и развить. Положим, нам уже удалось приблизиться к истине, но на это можно возразить: да, примерно таким образом Платон приспособил к своим целям древнее предание.

И действительно, не будем спешить с выводами. Пока мы установили лишь то, что история Афин и Атлантиды от начала и до конца могла быть вымышлена Платоном.

Подготовлено по изданию:

И вот один из членов фратрии, то ли впрямь по убеждению, то ли думая сделать приятное Критию, заявил, c что считает Солона не только мудрейшим во всех о прочих отношениях, но и в поэтическом своем творчестве благороднейшим из поэтов. А старик - помню это, как сейчас, - очень обрадовался и сказал, улыбнувшись: "Если бы, Аминандр, он занимался поэзией не урывками, но всерьез, как другие, и если бы он довел до конца сказание, привезенное им сюда из Египта, а не был вынужден забросить его из-за смут и прочих бед, которые встретили его по возвращении на родину, я полагаю, что тогда ни Гесиод, ни Гомер, ни какой-либо иной поэт не мог бы превзойти его славой". "А что это было за сказание, Критий?" - спросил тот. "Оно касалось, - ответил наш дед, - величайшего из деянии, когда-либо совершенных нашим городом, которое заслуживало бы стать и самым известным из всех, но по причине времени и гибели совершивших это деяние рассказ о нем до нас не дошел". "Расскажи с самого начала, - попросил Аминандр, - в чем дело, при каких обстоятельствах и от кого слышал Солон то, что рассказывал как истинную правду?"

"Есть в Египте, - начал наш дед, - у вершины Дельты, где Нил расходится на отдельные потоки, ном, именуемый Саисским; главный город этого нома - Саис, откуда, между прочим, был родом царь Амасис. Покровительница города - некая богиня, которая по-египетски зовется Нейт, а по-эллински, как утверждают местные жители, это Афина: они весьма дружественно расположены к афинянам и притязают на некое родство с последними. Солон рассказывал, что, когда он в своих странствиях прибыл туда, его приняли с большим почетом; когда же он стал расспрашивать о древних временах самых сведущих среди жрецов, ему пришлось убедиться, что ни сам он, ни вообще кто-либо из эллинов, можно сказать, почти ничего об этих предметах не знает. Однажды, вознамерившись перевести разговор на старые предания, он попробовал рассказать им наши мифы о древнейших событиях - о Форонсе, почитаемом за первого человека, о Ниобо и о том, как Девкалион и Пирра пережили потоп, при этом он пытался вывести родословную их потомков, а также исчислить по количеству поколений сроки, истекшие с тех времен. И тогда воскликнул один из жрецов, человек весьма преклонных лет: "Ах, Солон, Солон! Вы, эллины, вечно остаетесь детьми, и нет среди эллинов старца!" "Почему ты так говоришь?" - спросил Солон. "Все вы юны умом, - ответил тот, - ибо умы ваши не сохраняют в себе никакого предания, искони переходившего из рода в род, и никакого учения, поседевшего от времени. Причина же тому вот какая. Уже были и еще будут многократные и различные случаи погибели людей, и притом самые страшные - из-за огня и воды, а другие, менее значительные, - из-за тысяч других бедствий. Отсюда и распространенное у вас сказание о Фаэтоне, сыне Гелиоса, который будто бы некогда запряг отцовскую колесницу, но не смог направить ее по отцовскому пути, а потому спалил все на Земле и сам погиб, испепеленный молнией. Положим, у этого сказания облик мифа, но в нем содержится и правда в самом деле, тела, вращающиеся по небосводу вокруг Земли, отклоняются от своих путей, и потому через известные промежутки времени все на Земле гибнет от великого пожара. В такие времена обитатели гор и возвышенных либо сухих мест подвержены более полному истреблению, нежели те, кто живет возле рек или моря; а потому постоянный наш благодетель Нил избавляет нас и от этой беды, разливаясь. Когда же боги, творя над Землей очищение, затопляют ее водами, уцелеть могут волопасы и скотоводы в горах, между тем как обитатели ваших городов оказываются унесены потоками в море, но в нашей стране вода ни в такое время, ни в какое-либо иное не падает на поля сверху, а, напротив, по природе своей поднимается снизу. По этой причине сохраняющиеся у нас предания древнее всех, хотя и верно, что во всех землях, где тому не препятствует чрезмерный холод или жар, род человеческий неизменно существует в большем или меньшем числе. Какое бы славное или великое деяние или вообще замечательное событие ни произошло, будь то в нашем краю или в любой стране, о которой мы получаем известия, все это с древних времен запечатлевается в записях, которые мы храним в наших храмах; между тем у вас и прочих пародов всякий раз, как только успеет выработаться письменность и все прочее, что необходимо для городской жизни, вновь и вновь в урочное время с небес низвергаются потоки, словно мор, оставляя из всех вас лишь неграмотных и неученых. И вы снова начинаете все сначала, словно только что родились, ничего не зная о том, что совершалось в древние времена в нашей стране или у вас самих. Взять хотя бы те ваши родословные. Солон, которые ты только что излагал, ведь они почти ничем не отличаются от детских сказок. Так, вы храните память только об одном потопе, а ведь их было много до этого; более того, вы даже не знаете, что прекраснейший и благороднейший род людей жил некогда в вашей стране. Ты сам и весь твои город происходите от тех немногих, кто остался из этого рода, c но вы ничего о нем не ведаете, ибо их потомки на протяжении многих поколений умирали, не оставляя никаких записей и потому как бы немотствуя. Между тем, Солон, перед самым большим и разрушительным наводнением государство, ныне известное под именем Афин, было и в делах военной доблести первым, и по совершенству своих законов стояло превыше сравнения; предание приписывает ему такие деяния и установления, которые прекраснее всего, что нам известно под небом".

Услышав это Солон, по собственному его признанию, был поражен и горячо упрашивал жрецов со всей обстоятельностью и по порядку рассказать об этих древних афинских гражданах.

Жрец ответил ему: "Мне не жаль, Солон; я все расскажу ради тебя и вашего государства, но прежде всего ради той богини, что получила в удел, взрастила и воспитала как ваш, так и наш город. Однако Афины она основала на целое тысячелетие раньше, восприняв ваше семя от Геи и Гефеста, а этот наш город - позднее. Между тем древность наших городских установлениях определяется по священным записям в восемь тысячелетий. Итак, девять тысяч лет назад жили эти твои сограждане, и чьих законах и о чьем величайшем подвиге мне предстоит вкратце тебе рассказать; позднее, на досуге, мы с письменами в руках выясним все обстоятельнее и по порядку.

Законы твоих предков ты можешь представить себе по здешним: ты найдешь ныне в Египте множество установлений, принятых в те времена у вас, и прежде всего сословие жрецов, обособленное от всех прочих, затем сословие ремесленников, в котором каждый занимается своим ремеслом, ни во что больше не вмешиваясь, и, наконец, сословия пастухов, охотников и земледельцев, да и воинское сословие, как ты, должно быть, заметил сам, отделено от прочих, и членам его закон предписывает не заботиться ни о чем, кроме войны. Добавь к этому, что снаряжены наши воины щитами и копьями, этот род вооружения был явлен богиней, и мы ввели его у себя первыми в Азии, как вы - первыми в ваших землях. Что касается умственных занятий, ты и сам видишь, какую заботу о них проявил с самого начала наш закон, исследуя космос и из наук божественных, выводя науки человеческие, вплоть до искусства гадания и пекущегося о здоровье искусства врачевания, а равно и всех прочих видов знания, которые стоят в связи с упомянутыми. Но весь этот порядок и строй богиня еще раньше ввела у вас, устроя ваше государство, а начала она с того, что отыскала для вашего рождения такое место, где под действием мягкого климата вы рождались бы разумнейшими на Земле людьми. Любя брани и любя мудрость, богиня избрала и первым заселила такой край, который обещал порождать мужей, более кого бы то ни было похожих на нее самое. И вот вы стали обитать там, обладая прекрасными законами, которые были тогда еще более совершенны, н превосходя всех людей во всех видах добродетели, как это и естественно для отпрысков и питомцев богов. Из великих деяний вашего государства немало таких, которые известны по нашим записям и служат предметом восхищения; однако между ними есть одно, которое превышает величием и доблестью все остальные. Ведь по свидетельству наших записей, государство ваше положило предел дерзости несметных воинских сил, отправлявшихся на завоевание всей Европы и Азии, а путь державших от Атлантического моря. Через море это в те времена возможно было переправиться, ибо еще существовал остров, лежавший перед тем проливом, который называется на вашем языке Геракловыми столпами (Гибралтар - прим. ред.). Этот остров превышал своими размерами Ливию (так древние называли Африку - прим. ред.) и Азию, вместо взятые, и с него тогдашним путешественникам легко было перебраться на другие острова, а с островов - на весь противолежащий материк, который охватывал то море, что и впрямь заслуживает такое название (ведь море по эту сторону упомянутого пролива является всего лишь заливом с узким проходом в него, тогда как море по ту сторону пролива есть море в собственном смысле слова, равно как и окружающая его земля воистину и вполне справедливо может быть названа материком). На этом-то острове, именовавшемся Атлантидой, возникло удивительное по величине и могуществу царство, чья власть простиралась на весь остров, на многие другие острова и на часть материка, а сверх того, по эту сторону пролива они овладели Ливией вплоть до Египта и Европой вплоть до Тиррении (Тиррения, или Этрурия, - область в Средней Италии, у побережья Тирренского моря - прим. ред.). И вот вся эта сплоченная мощь была брошена на то, чтобы одним ударом ввергнуть в рабство и ваши и наши земли и все вообще страны по эту сторону пролива. Именно тогда, Солон, государство ваше явило всему миру блистательное доказательство своей доблести и силы: всех превосходя твердостью духа и опытностью в военном деле, оно сначала встало во главе эллинов, но из-за измены союзников оказалось предоставленным самому себе, в одиночество встретилось с крайними опасностями и все же одолело завоевателей и воздвигло победные трофеи. Тех, кто еще не был порабощен, оно спасло от угрозы рабства; всех же остальных, сколько ни обитало нас по эту сторону Геракловых столпов, оно великодушно сделало свободными. Но позднее, когда пришел срок для невиданных землетрясении и наводнении, за одни ужасные сутки вся ваша воинская сила была поглощена разверзнувшейся землей; равным образом и Атлантида исчезла, погрузившись в пучину. После этого море в тех местах стало вплоть до сего дня несудоходным и недоступным по причине обмеления, вызванного огромным количеством ила, который оставил после себя осевший остров".

Ну, вот я и пересказал тебе, Сократ, возможно короче то, что передавал со слов Солона старик Критий. Когда ты вчера говорил о твоем государстве и его гражданах, мне вспомнился этот рассказ, и я с удивлением заметил, как многие твои слова по какой-то поразительной случайности совпадают со словами Солона. Но тогда мне не хотелось ничего говорить, ибо по прошествии столь долгого времени я недостаточно помнил содержание рассказа; поэтому я решил, что мне не следует говорить до тех пор, пока я не припомню всего с достаточной обстоятельностью. И вот почему я так охотно принял на себя те обязанности, которые ты вчера мне предложил: мне представилось, что если в таком деле важнее всего положить в основу речи согласный с нашим замыслом предмет, то нам беспокоиться не о чем. Как уже заметил Гермократ, я начал в беседе с ними припоминать суть дела, едва только вчера ушел отсюда, а потом, оставшись один, восстанавливал в памяти подробности всю ночь напролет и вспомнил почти все. Справедливо изречение, что затверженное в детстве куда как хорошо держится в памяти. Я совсем не уверен, что мне удалось бы полностью восстановить в памяти то, что я слышал вчера; но вот если из этого рассказа, слышанного мною давным-давно, от меня хоть что-то ускользнет, мне это покажется странным. Ведь в свое время я выслушивал все это с таким истинно мальчишеским удовольствием,c а старик так охотно давал разъяснения в ответ на мои всегдашние расспросы, что рассказ неизгладимо запечатлелся в моей памяти, словно выжженная огнем по воску картина. А сегодня рано поутру я поделился рассказом вот с ними, чтобы им тоже, как и мне, было о чем поговорить.

Итак, чтобы наконец-то дойти до сути дела, я согласен, Сократ, повторить мое повествование уже не в сокращенном виде, но со всеми подробностями, с которыми я сам его слышал. Граждан и государство, что были тобою вчера нам представлены как в некоем мифе, мы перенесем в действительность и будем исходить из того, что твое государство и есть вот эта наша родина, а граждане, о которых ты размышлял, суть вправду жившие наши предки из рассказов жреца. Соответствие будет полное, и мы не погрешим против истины, утверждая, что в те-то времена они и жили…

1. Из диалога "КРИТИЙ":

Прежде всего вкратце припомним, что, согласно преданию, девять тысяч лет тому назад была война между теми народами, которые обитали по ту сторону Геракловых столпов, и всеми теми, кто жил по эту сторону: об этой войне нам и предстоит поведать. Сообщается, что во главе последних вело войну, доведя ее до самого конца, наше государство, а во главе первых - цари острова Атлантиды; как мы уже упоминали, это некогда был остров, превышавший величиной Ливию и Азию, ныне же он провалился вследствие землетрясений и превратился в непроходимый ил, заграждающий путь мореходам, которые попытались бы плыть от нас в открытое море, и делающий плавание немыслимым. О многочисленных варварских племенах, а равно и о тех греческих народах, которые тогда существовали, будет обстоятельно сказано по ходу изложения, но вот об афинянах и об их противниках в этой войне необходимо рассказать в самом начале, описав силы и государственное устройство каждой стороны. Воздадим эту честь сначала афинянам и поведаем о них.

Как известно, боги поделили между собой по жребию все страны земли. Сделали они это без распрей: ведь неправильно было бы вообразить, будто боги не знают, что подобает каждому из них, или будто они способны, зная, что какая-либо вещь должна принадлежать другому, все же затевать об этой вещи распрю. Итак, получив по праву жребия желанную долю, каждый из богов обосновался в своей стране; обосновавшись же, они принялись пестовать нас, свое достояние и питомцев, как пастухи пестуют стадо. Но если эти последние воздействуют на тела телесным насилием и пасут скот посредством бича, то боги избрали как бы место кормчего, откуда удобнее всего направлять послушное живое существо, и действовали убеждением, словно рулем души, как им подсказывал их замысел. Так они правили всем родом смертных.

Другие боги получили по жребию другие страны и стали их устроить; но Гефест и Афина, имея общую природу как дети одного отца и питая одинаковую любовь к мудрости и художеству, соответственно получили и общий удел - нашу страну, по своим свойствам благоприятную для взращивания добродетели и разума, населив ее благородными мужами, порожденными землей, они вложили в их умы понятие о государственном устройстве. Имена их дошли до нас, но дела забыты из-за бедствий, истреблявших их потомков, а также за давностью лет. Ибо выживали после бедствий, как уже приходилось говорить, неграмотные горцы, слыхавшие только имена властителей страны и кое-что об их делах. Подвиги и законы предков не были им известны, разве что по темным слухам, и только памятные имена они давали рождавшимся детям; при этом они и их потомки много поколений подряд терпели нужду в самом необходимом и только об этой нужде думали и говорили, забывая предков и старинные дела. Ведь занятия мифами и разыскания о древних событиях появились в городах одновременно с досугом, когда обнаружилось, что некоторые располагают готовыми средствами к жизни, но не ранее. Потому-то имена древних дошли до нас, а дела их нет. И тому есть у меня вот какое доказательство: имена Кекропа, Эрехтея, Эрихтония, Эрисихтона и большую часть других имен, относимых преданием к предшественникам Тесея, а соответственно и имена женщин, по свидетельству Солона, назвали ему жрецы, повествуя о тогдашней войне. Ведь даже вид и изображение нашей богини, объясняемые тем, что в те времена занятия воинским делом были общими у мужчин и у женщин и в согласии с этим законом тогдашние люди создали изваяние богини в доспехах - всё это показывает, что входящие в одно сообщество существа женского и мужского пола могут вместе упражнять добродетели, присущие либо одному, либо другому полу.

Обитали в нашей стране и разного звания граждане, занимавшиеся ремеслами и землепашеством, но вот сословие воинов божественные мужи с самого начала обособились и оно обитали отдельно. Его члены получали все нужное им для прожития и воспитания, но никто ничего не имел в частном владении, все считали всё общим и притом не находили возможным что-либо брать у остальных граждан сверх необходимого; они выполняли все те обязанности, о которых мы вчера говорили в связи с предполагаемым сословием стражей. А вообще о нашей стране рассказывалось достоверно и правдиво, и прежде всего говорилось, что ее границы в те времена доходили до Истма, а в материковом направлении шли до вершин Киферона и Парнефаeи затем спускались к морю, имея по правую руку Оропию, а по левую Асоп. Плодородием же здешняя земля превосходила любую другую, благодаря чему страна была способна содержать многолюдное войско, освобожденное от занятия землепашеством. И вот веское тому доказательство: даже нынешний остаток этой земли не хуже какой-либо другой производит различные плоды и питает всевозможных животных. Тогда же она взращивала всё это самым прекрасным образом и в изобилии.

Но как в этом убедиться и почему нынешнюю страну правильно называть остатком прежней? Вся она тянется от материка далеко в море, как мыс, и со всех сторон погружена в глубокий сосуд пучины. Поскольку же за девять тысяч лет случилось много великих наводнений (а именно столько лет прошло с тех времен до сего дня), земля не накапливалась в виде сколько-нибудь значительной отмели, как в других местах, но смывалась волнами и потом исчезала в пучине. И вот остался, как бывает с малыми островами, сравнительно с прежним состоянием лишь скелет истощенного недугом тела, когда вся мягкая и тучная земля оказалась смытой и только один остов ещё перед нами. Но в те времена еще неповрежденный край имел и высокие многохолмные горы и равнины, которые ныне зовутся каменистыми, а тогда были покрыты тучной почвой, и обильные леса в горах. Последнему и теперь можно найти очевидные доказательства: среди наших гор есть такие, которые ныне взращивают разве только пчел, а ведь целы еще крыши из кровельных деревьев, срубленных в этих горах для самых больших строений. Много было и высоких деревьев из числа тех, что выращены рукой человека, а для скота были готовы необъятные пажити, ибо воды, каждый год изливаемые от Зевса, не погибали, как теперь, стекая с оголенной земли в море, но в изобилии впитывались в почву, просачивались сверху в пустоты земли и сберегались в глиняных ложах, а потому повсюду не было недостатка в источниках ручьев и рек. Доселе существующие священные остатки прежних родников свидетельствуют о том, что наш теперешний рассказ об этой стране правдив.

Таким был весь наш край от природы, и возделывался он так, как можно ожидать от истинных, знающих свое дело, преданных прекрасному и наделенных способностями землепашцев, когда им дана отличная земля, обильное орошение и умеренный климат. Столица же тогда была построена следующим образом. Прежде всего акрополь выглядел совсем не так, как теперь, ибо ныне его холм оголен и землю с него за одну необыкновенно дождливую ночь смыла вода, что произошло, когда одновременно с землетрясением разразился неимоверный потоп, третий по счету перед Девкалионовым бедствием. Но в минувшие времена акрополь простирался до Эридана и Илиса, охватывая Пикн, а в противоположной к Пикну стороне гору Ликабет, притом он был весь покрыт землей, а сверху, кроме немногих мест, являл собой ровное пространство. Вне его, по склонам холма, обитали ремесленники и те из землепашцев, участки которых были расположены поблизости; но наверху, в уединении, селилось вокруг святилища Афины и Гефеста обособленное сословие воинов за одной оградой, замыкавшей как бы сад, принадлежащий одной семье. На северной стороне холма воины имели общие жилища, помещения для общих зимних трапез и вообще все то по части домашнего хозяйства и священных предметов, что считается приличным иметь воинам в государствах с общественным управлением, кроме, однако, золота и серебра: ни того ни другого они не употребляли ни под каким видом, но, блюдя середину между пышностью и убожеством, скромно обставляли свои жилища, в которых доживали до старости они сами и потомки их потомков, вечно передавая дом в неизменном виде подобным себе преемникам. Южную сторону холма они отвели для садов, для гимнасиев и для совместных летних трапез, соответственно ею и пользуясь. Источник был один - на месте нынешнего акрополя; теперь он уничтожен землетрясениями, и от него остались только небольшие родники кругом, но людям тех времен он доставлял в изобилии воду, хорошую для питья как зимой, так и летом. Так они обитали здесь - стражи для своих сограждан и вожди всех прочих эллинов по доброй воле последних; более всего они следили за тем, чтобы на вечные времена сохранить одно и то же число мужчин и женщин, способных когда угодно взяться за оружие, а именно около двадцати тысяч.

Такими они были, и таким образом они справедливо управляли своей страной и Элладой; во всей Европе и Азии не было людей более знаменитых и прославленных за красоту тела и за многостороннюю добродетель души.

Теперь, что касается их противников и того, как шли дела последних с самого начала. Посмотрим, не успел ли я позабыть то, что слышал еще ребенком, и выложу свои знания перед вами, чтобы у друзей все было общим. Но рассказу моему нужно предпослать еще одно краткое пояснение, чтобы вам не пришлось удивляться, часто слыша эллинские имена в приложении к варварам. Причина этому такова. Как только Солону явилась мысль воспользоваться этим рассказом для своей поэмы, он полюбопытствовал о значении имен и услыхал в ответ, что египтяне, записывая имена родоначальников этого народа, переводили их на свой язык, потому и сам Солон, выясняя значение имени, записывал его уже на нашем языке. Записи эти находились у моего деда и до сей поры находятся у меня, и я прилежно прочитал их еще ребенком. А потому, когда вы услышите от меня имена, похожие на наши, пусть для вас не будет в этом ничего странного - вы знаете, в чем дело. Что касается самого рассказа, то он начинался примерно так.

Сообразно со сказанным раньше, боги по жребию разделили всю землю на владения - одни побольше, другие поменьше - и учреждали для себя святилища и жертвоприношения. Так и Посейдон, получив в удел остров Атлантиду, населил ее своими детьми, зачатыми от смертной женщины, примерно вот в каком месте: от моря и до середины острова простиралась равнина, если верить преданию, красивее всех прочих равнин и весьма плодородная, а опять-таки в середине этой равнины, примерно в пятидесяти стадиях (стадий - мера длины = прибл. 193 м - прим. ред.) от моря, стояла гора, со всех сторон невысокая. На этой горе жил один из мужей, в самом начале произведенных там на свет землею, по имени Евенор, и с ним жена Левкиппа их единственная дочь звалась Клейто. Когда девушка уже достигла брачного возраста, а мать и отец её скончались, Посейдон, воспылав вожделением, соединяется с ней; тот холм, на котором она обитала, он укрепляет, по окружности отделяя его от острова и огораживая попеременно водными и земляными кольцами (земляных было два, а водных - три) все большего диаметра, проведенными словно циркулем из середины острова и на равном расстоянии друг от друга. Это заграждение было для людей непреодолимым, ибо судов и судоходства тогда еще не существовало. А островок в середине Посейдон без труда, как то и подобает богу, привел в благоустроенный вид, источил из земли два родника - один теплый, а другой холодный - и заставил землю давать разнообразное и достаточное для жизни пропитание.

Произведя на свет пять раз по чете близнецов мужского пола, Посейдон взрастил их и поделил весь остров Атлантиду на десять частей, причем тому из старшей четы, кто родился первым, он отдал дом матери и окрестные владения как наибольшую и наилучшую долю и поставил его царем над остальными, а этих остальных - архонтами, каждому из которых он дал власть над многолюдным народом и обширной страной. Имена же всем он нарек вот какие: старшему и царю - то имя, по которому названы и остров, и море, что именуется Атлантическим, ибо имя того, кто первым получил тогда царство, было Атлант. Близнецу, родившемуся сразу после него и получившему в удел крайние земли острова со стороны Геракловых столпов вплоть до нынешней страны гадиритов, называемой по тому уделу, было дано имя, которое можно было бы передать по-эллински как Евмел, а на туземном наречии - как Гадир. Из второй четы близнецов он одного назвал Амфереем, а другого - Евэмоном, из третьей - старшего Мнесеем, а младшего Автохтоном, из четвертой - Эласиппом старшего и Местором младшего, и, наконец, из пятой четы старшему он нарек имя Азаэс, а последнему - Диапреп. Все они и их потомки в ряду многих поколений обитали там, властвуя над многими другими островами этого моря и притом, как уже было сказано ранее, простирая свою власть по ею сторону Геракловых столпов вплоть до Египта и Тиррении.

От Атланта произошел особо многочисленный и почитаемый род, в котором старейший всегда был царем и передавал царский сан старейшему из своих сыновей, из поколения в поколение сохраняя власть в роду, и они скопили такие богатства, каких никогда не было ни у одной царской династии в прошлом и едва ли будут когда-нибудь еще, ибо в их распоряжении было все необходимое, приготовляемое как в городе, так и по всей стране. Многое ввозилось к ним из подвластных стран, но большую часть потребного для жизни давал сам остров, прежде всего любые виды ископаемых твердых и плавких металлов, и в их числе то, что ныне известно лишь по названию, а тогда существовало на деле: самородный орихалк (орихалк - желтая медь - прим. ред.), извлекавшийся из недр земли в различных местах острова и по ценности своей уступавший тогда только золоту. Лес в изобилии доставлял все, что нужно для работы строителям, а равно и для прокормления домашних и диких животных. Даже слонов на острове водилось великое множество, ибо корму хватало не только для всех прочих живых существ, населяющих болота, озера и реки, горы или равнины, но и для этого зверя, из всех зверей самого большого и прожорливого. Далее, все благовония, которые ныне питает земля, будь то в корнях, в травах, в древесине, в сочащихся смолах, в цветах или в плодах, - все это она рождала там и отлично взращивала. Притом же и всякий нежный плод и злак, который мы употребляем в пищу или из которого готовим хлеб, и разного рода овощи, а равно и всякое дерево, приносящее яства, напитки или умащения, например, непригодный для хранения и служащий для забавы и лакомства древесный плод, а также тот, что мы предлагаем на закуску пресытившемуся обедом, - всё это тогда под воздействием солнца священный остров порождал прекрасным, изумительным и изобильным. Пользуясь этими дарами земли, цари устроили святилища, дворцы, гавани и верфи и привели в порядок всю страну, придав ей следующий вид.

Прежде всего они перебросили мосты через водные кольца, окружавшие древнюю метрополию, построив путь из столицы и обратно в нее. Дворец они с самого начала выстроили там, где стояло обиталище бога и их предков, и затем, принимая его в наследство, один за другим все более его украшали, всякий раз силясь превзойти предшественника, пока в конце концов не создали поразительное по величине и красоте сооружение. От моря они провели канал в три плетра (плетр - около 32 метров - прим. ред.) шириной и сто футов глубиной, а в длину на пятьдесят стадиев вплоть до крайнего из водных колец: так они создали доступ с моря в это кольцо, словно в гавань, приготовив достаточный проход даже для самых больших судов. Что касается земляных колец, разделявших водные, то вблизи мостов они прорыли каналы такой ширины, чтобы от одного водного кольца к другому могла пройти одна триера, сверху же они настлали перекрытия, под которыми должно было совершаться плавание: высота земляных колец над поверхностью моря была для этого достаточной. Самое большое по окружности водное кольцо, с которым непосредственно соединялось море, имело в ширину три стадия, и следовавшее за ним земляное кольцо было равно ему по ширине; из двух следующих колец водное было в два стадия шириной и земляное опять-таки было равно водному; наконец, водное кольцо, опоясывавшее находившийся в середине остров, было в стадий шириной.

Остров, на котором стоял дворец, имел пять стадиев в диаметре; этот остров, а также земляные кольца и мост шириной в плетр цари обвели круговыми каменными стенами и на мостах у проходов к морю всюду поставили башни и ворота. Камень белого, черного и красного цвета они добывали в недрах срединного острова и в недрах внешнего и внутреннего земляных колец, а в каменоломнях, где с двух сторон оставались углубления, перекрытые сверху тем же камнем, они устраивали стоянки для кораблей. Если некоторые свои постройки они делали простыми, то в других они забавы ради искусно сочетали камни разного цвета, сообщая им естественную прелесть; также и стены вокруг наружного земляного кольца они по всей окружности обделали в медь, нанося металл в расплавленном виде, стену внутреннего вала покрыли литьем из олова, а стену самого акрополя - орихалком, испускавшим огнистое блистание.

Обиталище царей внутри акрополя было устроено следующим образом. В самом средоточии стоял недоступный святой храм Клейто и Посейдона, обнесенный золотой стеной, и это было то самое место, где они некогда зачали и породили поколение десяти царевичей; в честь этого ежегодно каждому из них изо всех десяти уделов доставляли сюда жертвенные начатки. Был и храм, посвященный одному Посейдону, который имел стадий в длину, три плетра в ширину и соответственную этому высоту; в облике же постройки было нечто варварское. Всю внешнюю поверхность храма, кроме акротериев, они выложили серебром, акротерии же - золотом; внутри взгляду являлся потолок из слоновой кости, весь изукрашенный золотом, серебром и орихалком, а стены, столпы и полы сплошь были выложены орихалком. Поставили там и золотые изваяния: сам бог на колеснице, правящий шестью крылатыми конями и головой достающий до потолка, вокруг него - сто Нереид на дельфинах (ибо люди в те времена представляли себе их число таким), а также и много статуй, пожертвованных частными лицами. Снаружи вокруг храма стояли золотые изображения жен и всех тех, кто произошел от десяти царей, а также множество прочих дорогих приношений от царей и от частных лиц этого города и тех городов, которые были ему подвластны. Алтарь по величине и отделке был соразмерен этому богатству; равным образом и царский дворец находился в надлежащей соразмерности как с величием державы, так и с убранством святилищ.

К услугам царей было два источника - родник холодной и родник горячей воды, которые давали воду в изобилии, и притом удивительную как на вкус, так и по целительной силе; их обвели стенами, насадили при них подходящие к свойству этих вод деревья и направили эти воды в купальни, из которых одни были под открытым небом, другие же, с теплой водой, были устроены как зимние, причем отдельно для царей, отдельно для простых людей, отдельно для женщин и отдельно для коней и прочих подъяремных животных; и каждая купальня была отделана соответственно своему назначению. Излишки воды они отвели в священную рощу Посейдона, где благодаря плодородной почве росли деревья неимоверной красоты и величины, а оттуда провели по каналам через мосты на внешние земляные кольца. На этих кольцах соорудили они множество святилищ различных божеств и множество садов и гимнасиев для упражнения мужей и коней. Все это было расположено отдельно друг от друга на каждом из кольцевидных островов; в числе прочего посредине самого большого кольца у них был устроен ипподром для конских бегов, имевший в ширину стадий, а в длину шедший по всему кругу. По ту и другую сторону его стояли помещения для множества царских копьеносцев, но более верные копьеносцы были размещены на меньшем кольце, ближе к акрополю, а самым надежным из всех были даны помещения внутри акрополя, рядом с обиталищем царя. Верфи были наполнены триерами и всеми снастями, какие могут понадобиться для триер, так что всего было вдоволь. Так было устроено место, где жили цари. Если же миновать три внешние гавани, то там шла по кругу начинавшаяся от моря стена, которая на всем своем протяжении отстояла от самого большого водного кольца и от гавани на пятьдесят стадиев; она смыкалась около канала, выходившего в море. Пространство внутри нее было густо застроено, а проток и самая большая гавань были переполнены кораблями, на которых отовсюду прибывали купцы, и притом в таком множестве, что днем и ночью слышались говор, шум и стук.

Итак, мы более или менее припомнили, что было рассказано тогда о городе и о древнем обиталище. Теперь попытаемся вспомнить, какова была природа сельской местности и каким образом она была устроена. Во-первых, было сказано, что весь этот край лежал очень высоко и круто обрывался к морю, но вся равнина, окружавшая город и сама окруженная горами, которые тянулись до самого моря, являла собой ровную гладь, в длину три тысячи стадиев, а в направлении от моря к середине - две тысячи. Вся эта часть острова была обращена к южному ветру, а с севера закрыта горами. Эти горы восхваляются преданием за то, что они по множеству, величине и красоте превосходили все нынешние: там было большое количество многолюдных селений, были реки, озера и луга, доставлявшие пропитание всем родам ручных и диких животных, а равно и огромные леса, отличавшиеся разнообразием пород, в изобилии доставлявшие дерево для любого дела. Такова была упомянутая равнина от природы, а над устроением ее потрудилось много царей на протяжении многих поколений. Она являла собой продолговатый четырехугольник, по большей части прямолинейный, а там, где его форма нарушалась, ее выправили, окопав со всех сторон каналом. Если сказать, каковы были глубина, ширина и длина этого канала, никто не поверит, что возможно было такое творение рук человеческих, выполненное в придачу к другим работам, но мы обязаны передать то, что слышали: он был прорыт в глубину на плетр, ширина на всем протяжении имела стадий, длина же по периметру вокруг всей равнины была десять тысяч стадиев. Принимая в себя потоки, стекавшие с гор, и огибая равнину, через которую он в различных местах соединялся с городом, канал изливался в море. От верхнего участка канала к его участку, шедшему вдоль моря, были прорыты прямые каналы почти в сто футов шириной, причем они отстояли друг от друга на сто стадиев. Соединив их между собой и с городом косыми протоками, eпо ним переправляли к городу лес с гор и разнообразные плоды. Урожай снимали по два раза в год, зимой получая орошение от Зевса, а летом отводя из каналов воды, источаемые землей.

Что касается числа мужей, пригодных к войне, то здесь существовали такие установления: каждый участок равнины должен был поставлять одного воина-предводителя, причем величина каждого участка была десять на десять стадиев, а всего участков насчитывалось шестьдесят тысяч; а те простые ратники, которые набирались в несчетном числе из гор и из остальной страны, сообразно с их деревнями и местностями распределялись по участкам между предводителями. В случае войны каждый предводитель обязан был поставить шестую часть боевой колесницы, так, чтобы всего колесниц было десять тысяч, а сверх того, двух верховых коней с двумя всадниками, двухлошадную упряжку без колесницы, воина с малым щитом, способного сойти с нее и биться в пешем бою, возницу, который правил бы конями упряжки, двух гоплитов, по два лучника и пращника, по трое камнеметателей и копейщиков, по четыре корабельщика, чтобы набралось достаточно людей на общее число тысячи двухсот кораблей. Таковы были относящиеся к войне правила в области самого царя; в девяти других областях были и другие правила, излагать которые потребовало бы слишком много времени.

Порядки относительно властей и должностей с самого начала были установлены следующие. Каждый из десяти царей в своей области и в своем государстве имел власть над людьми и над большей частью законов, так что мог карать и казнить любого, кого пожелает; но их отношения друг к другу в деле правления устроялись сообразно с Посейдоновыми предписаниями, как велел закон, записанный первыми царями на орихалковой стеле, которая стояла в средоточии острова - внутри храма Посейдона. В этом храме они собирались то на пятый, то на шестой год, попеременно отмеривая то четное, то нечетное число, чтобы совещаться об общих заботах, разбирать, не допустил ли кто-нибудь из них какого-либо нарушения, и творить суд. Перед тем как приступить к суду, они всякий раз приносили друг другу вот какую присягу: в роще при святилище Посейдона на воле разгуливали быки; и вот десять царей, оставшись одни и вознесши богу молитву, чтобы он сам избрал для себя угодную жертву, приступали к ловле, но без применения железа, eвооруженные только палками и арканами, а быка, которого удалось изловить, заводили на стелу и закалывали на ее вершине так, чтобы кровь стекала на письмена. На упомянутой стеле помимо законов было еще и заклятие, призывавшее великие беды на головы тех, кто их нарушит. Принеся жертву по своим уставам и предав сожжению все члены быка, они разводили в чаше вино и бросали в него каждый по сгустку бычьей крови, а все оставшееся клали в огонь и тщательно очищали стелу. После этого, зачерпнув из чаши влагу золотыми фиалами и сотворив над огнем возлияние, они приносили клятву, что будут чинить суд по записанным на стеле законам и карать того, кто уже в чем-либо преступил закон, а сами в будущем по доброй воле никогда не поступят противно написанному и будут отдавать и выполнять лишь такие приказания, которые сообразны с отеческими законами. Поклявшись такой клятвой за себя самого и за весь род своих потомков, каждый из них пил и водворял фиал на место в святилище бога, а затем, когда пир и необходимые обряды были окончены, наступала темнота и жертвенный огонь остывал, все облачались в прекраснейшие иссиня-черные одежды, усаживались на землю при клятвенном огневище и ночью, погасив в храме все огни, cтворили суд и подвергались суду, если кто-либо из них нарушил закон; окончив суд, они с наступлением дня записывали приговоры на золотой скрижали и вместе со столами посвящали богу как памятное приношение.

Существовало множество особых законоположений о правах каждого из царей, но важнее всего было следующее: ни один из них не должен был подымать оружия против другого, но все обязаны были прийти на помощь, если бы кто-нибудь вознамерился свергнуть в одном из государств царский род, а также по обычаю предков сообща советоваться о войне и прочих делах, уступая верховное главенство царям Атлантиды. Притом нельзя было казнить смертью никого из царских родичей, если в совете десяти в пользу этой меры не было подано свыше половины голосов.

Столь великую и необычайную мощь, пребывавшую некогда в тех странах, бог устроил там и направил против наших земель, согласно преданию, по следующей причине. В продолжение многих поколений, покуда не истощилась унаследованная от бога природа, правители Атлантиды повиновались законам и жили в дружбе со сродным им божественным началом: они блюли истинный и во всем великий строй мыслей, относились к неизбежным определениям судьбы и друг к другу с разумной терпеливостью, презирая все, кроме добродетели, ни во что не ставили богатство и с легкостью почитали чуть ли не за досадное бремя груды золота и прочих сокровищ. Они не пьянели от роскоши, не теряли власти над собой и здравого рассудка под воздействием богатства, но, храня трезвость ума, отчетливо видели, что и это все обязано своим возрастанием общему согласию в соединении с добродетелью, но когда становится предметом забот и оказывается в чести, то и само оно идет прахом и вместе с ним гибнет добродетель. Пока они так рассуждали, а божественная природа сохраняла в них свою силу, все их достояние, нами описанное, возрастало. Но когда унаследованная от бога доля ослабела, многократно растворяясь в смертной примеси, и возобладал человеческий нрав, тогда они оказались не в состоянии долее выносить свое богатство и утратили благопристойность. Для того, кто умеет видеть, они являли собой постыдное зрелище, ибо промотали самую прекрасную из своих ценностей; но неспособным усмотреть, в чем состоит истинно счастливая жизнь, они казались прекраснее и счастливее всего как раз тогда, когда в них кипела безудержная жадность и сила.

И вот Зевс, бог богов, блюдущий законы, хорошо умея усматривать то, о чем мы говорили, помыслил о славном роде, впавшем в столь жалкую развращенность, и решил наложить на него кару, дабы он, отрезвев от беды, научился благообразию. Поэтому он созвал всех богов в славнейшую из их обителей, утвержденную в средоточии мира, из которой можно лицезреть все причастное рождению, и обратился к собравшимся с такими словами...

[Продолжение либо утеряно, либо Платон не успел его дописать]

Нерешённые тайны истории требуют рассмотрения этого "сомнительного" вопроса

8 Оценить статью: 4 1

АТЛАНТИДА ПЛАТОНА

Подлинную историю мира невозможно восстановить без учёта Атлантиды, хотя с ней на дно морское ушли все объективные доказательства. Темой Атлантиды, допотопной погибшей цивилизации, практически не интересуются современные учёные академической исторической науки, боясь дискредитировать своё имя, испортить научную репутацию. Слишком много с этой темой связано домыслов, фантазий, некомпетентных доказательств из-за отсутствия прямых археологических данных, подтверждающих существование в прошлом этого материка. Исследования современных учёных многих направлений - геологов, геофизиков, вулканологов, океанологов, сейсмологов, археологов - отрицают возможность существования на Земле в глубокой древности иных обитаемых материков,бесследноисчезнувших вводахМировогоокеана.

Однако околодвух с половиной тысяч лет мысль об Атлантиде будоражит умы всего неравнодушного человечества, пытающегося найти своиистоки, смутные воспоминания о которых сохранились вколлективной памяти народов, их истории и мифологии.Через столетия и тысячелетия люди разных национальностей несут в своей генетической памяти голоса далёких предков.

Одним из первых поведал миру о таинственной Атлантиде античный афинский поэт и философ Платон (429-347 гг. до н.э.). Он посвятил Атлантиде две книги, написанные в форме диалогов, - «Тимей» и «Критий». Он пользовался данными, которые достались ему от потомков греческого законодателя Солона (638-559 гг. до н.э.), мудрейшего из семи мудрецов Греции. Сведения об Атлантиде Солон получил от жрецов в Египтев VI в. до н.э. Египетский жрец поведал Солону, что в их храме богини Нейт, покровительницы г. Саиса, ещё существуют исторические хроники, «самые древние записи на земле». Содержание этих хроник он раскрыл греку Солону, а примерно через 200 лет эти сведения оказались у греческого философаПлатона.

Солон не оповестил мир о тайнах забытого, исчезнувшего мира, о котором он узнал в Египте, и нет доказательств, оставил ли он наследникам свой манускрипт. Поэтому Платону не верили многие его современники, хотя до Платона греческий «отец истории» Геродот (484-420 гг. до н.э.) описал атлантов, живших у горы Атлас в северо-западной Африке, о которых остались сведения у египетских жрецов. Геродот, работая над своей «Историей»,такжепосетилЕгипет.

Платона не поддержал его ученик Аристотель (384-322 гг. до н.э.), чей авторитет в науке был очень высоким. Его скепсис сыграл отрицательную роль в отношении к этим диалогам Платона всех последующих поколений. Греческий писатель Плутарх (ок. 50-120 гг. н.э.) написал книгу «Жизнь Солона», в которой были сведения, что Солон действительно посетил в Египте два города Саис и Гелиополь между 571-562 гг. до н.э. Но, как и Аристотель, Плутархувиделвдиалогахлишь«занимательную историю».

Живший в нашу эру римский натуралист Плиний Старший (23-79 гг. н.э.) разделял уверенность Платона в существовании Атлантиды, погибшей в результате катаклизма. Авторитетный учёный античности, написавший 37-томный труд «Естественная история», считал, что платоновская Атлантида - идеальное островное царство, Острова Блаженных или Фортунатовы острова, которые находились на самой окраине известного древним мира. Но, также как у Платона, маршруты к этим островам были у Плиния столь запутаны, что найти пути к заветной целипо его схемам было практически невозможно. Острова Блаженных, Горгады, Геспериды перешли в мистическую область с неразрешимой загадкой их пребывания «в самых таинственныхместахвморе».

Однако в противоречивых текстах Платона содержатся реальные факты о древнейшей предыстории человечества, отголоски которых сохранились в легендах древней Греции, на родине Платона. В фантастических греческих мифах остались упоминания о богах и героях, пришедших из таинственной северной страны Туле, которую греки назвали Гипербореей, лежащей в недосягаемости северного ветра Борея, бога «снегов и вихрей». Греки считали, что эта страна прячет тайны происхождения белой расы, но они не хотели раскрыть эти тайны. Однако, события, отражённые во многих эллинских мифах, происходили в Гиперборее.

Согласно их мифам, в подземном мире печали мрачного Аида, где пребывают души умерших, струятся воды реки Леты, которые дают забвение всего земного. Греки назвали реку беспамятства именем гиперборейской богини Лето-Латоны, чтобы забылось, навсегда «кануло в Лету» великое прошлое, в котором они не участвовали, чтобы не знали потомки синеглазых русов, откуда они пришли. Так была установлена тайна самых трудных тысячелетий, и никому не дано было открыть завесу этой тайны, главное кодовое слово которой - Север. Некогда процветающий остров превратился в мёртвый остров Забвения. Позднее последний великий историк античности Птолемей назвал Гиперборейский океан Мореммёртвых.

Египетский жрец упрекнул Солона, что греки, будучи молодым народом, не знают «седой древности», того времени, когда на территории Греции жила «самая отважная и доблестная раса на земле», которая спасла народы Средиземноморья от нашествия агрессивных, воинственных народов с острова в Атлантическом океане. Греки ничего не знали об этой грандиозной войне, происшедшей за9 тысяч лет до времени Солона, о которой сохранили записи египетские жрецы. У греков не было никаких воспоминаний о своём «младенчестве», поэтому Солон расспрашивал египетских жрецов о ранних этапах жизни своего народа.Египетский жрец сказал Солону: «Нет среди эллинов старца… Все вы юны умом, ибо умы ваши не сохраняют в себе никакого предания, искони переходившего из рода в род, и никакого учения, поседевшего от времени».История греков начиналась для них с эпохиклассическойГреции,с VIII векадо н.э.

Жрец был прав - греки были равнодушны к своим корням, т.к. не имели единой изначальной прародины и не знали собственной предыстории. Малочисленные варварские племенаахейцев, дорийцев, этолийцев образовались из смешения разных южных народов: хамитских племён Ливии, семитов, египтян-кушитов, финикийцев, иберийцев. Позже они стали именоваться греками по названию одного из племён. Эта смесь влилась в большойславяно-русский мир,населявшийБалканыиПелопоннес.Там жили красивыелюдибелой расы,потомки выжившихпосле потопа. Малорослые, темнокожие,тёмноволосые,«кудреглавые»греки,какими они изображены на древних фресках и самой древней керамике, не могли прийти с Севера,населённогопотомкамибелыхариев.

На этой фреске из Помпеи (I в. н.э.), южного пограничного города этрусков, изображён грек Персей, убивший Медузу Горгону. Он освобождает прикованную к скале Андромеду, дочь царя северо-западной оконечности Африки у берегов Океана, где было раньше царство Атланта и где жили геродотовские «атланты».Андромеда казалась темнокожему Персею «дивной статуей из белого поросского мрамора». Указанные Геродотом атланты были изначальной расой белых людей, переселившихся в Средиземноморье.

Ахейцы почти ничего не знали о Гиперборее. Немногие исторические факты дошли до них от потомков их предшественников на Пелопоннесе -древних пеласгов, могучих людях славяно-русского племени. Геродот назвал занимаемыеими земли Пеласгией.

Согласно информации Платона, эти бесстрашные и мужественные племена в середине X тыс. до н.э. одолели врагов из Атлантического океана, которыезахватилимногиетерритории южной Европы и Ливии до Египта.Но пеласги всегда побеждал врагов, а самым великим днём был у них День Победы.Победили и в этот раз и освободили покорённые народы от жестокихзападныхзавоевателейизОкеана.

Греки впитали кровь пеласгов, их знания, их искусство, но хотели, чтобы мир забыл о древних цивилизаторах, которые создали фундамент греческой государственности. «Эллада и Рим - прекрасные, но поздние дети человечества, они не колыбель человечества, но наследники давней образованности, принявшей у них новые формы», - писал выдающийся русский философ, публицист, историк и богослов А.С. Хомяков (1804-1860). Греки хотели первенствовать в мире, поэтому они творчески переработали дошедшие до них сказания пеласгов, которые были построены на исторических фактах.Как драгоценные алмазы, в них сохранились некоторые древние имена, названия и намёки на историю прошлого, затуманеннуюбаснословнойфантастикой.

Вполне возможно, что первыми переработчиками древних сказаний были сами пеласги, они были способны к высокому творчеству. Знаменитый вдохновитель искусства конь Пегас был рождён из потоков крови убитой гиперборейской девы Медусы Горгоны. Вот где истоки вдохновенного творчествагреков,переплавленныхвкотлесмешения!

Горькая судьба была определена греками «прекрасноликой деве» Медусе Горгоне. Это древнейший образ на земле, восходящий к гиперборейской цивилизации.Образ девицы Горгониисохранился в славянских преданиях.Горогоныбылипрекраснымилебедиными девами, а самой знаменитой у них была лебединаядеваМедуса, властвующая над народами северных земель и морей. По свидетельству византийского историка Х века императора Константина Багрянородного, сама территория, гдежилидревние русы, именоваласьЛебедией. Это название мы встречаем в Малой Азии, на морском побережье в Лидии. Здесь они построилиг. ЛебедосилиЛебедь.

Соперницей Горгоны стала греческая богиня войны Афина, которая превратила её в чудовище в глазах людей. Греки в своих мифах рисуют омерзительный образ Горгон, несущих всем смерть: чешуйчатое тело; громадныемедныерукисо страшными когтями; лица с острыми, как кинжал, клыками; с губамикрасными, как кровь;с извивающимися змеями на головах вместо волос; с горящими яростью глазами, злоба которых обращала в камень каждого от одного взгляда. Кажется, что ничего уже добавить нельзя - столько ненависти вложено в этот портрет греками, стремящимися стереть память о предшественниках их на Пелопоннесе. Руками греческого героя Персея Афина расправилась с Медусой. Персей отрубил ей голову, а Афина содрала с соперницы кожу и натянула её на свой щит, в центре которого поместила изображение головы оболганной морской девы. За победу над Горгоной Персей получилтитул«Гиперборейский», т.к. сражалсясМедусой,согласномифу,нагиперборейскойземле.

«Память о носительнице гиперборейских традиций- Горгоне Медусе- у народов, населявших в разные времена территорию России, не прерывалась никогда. Змееногая богиня-дева, которая вместе с Гераклом считалась греками прародительницей скифского племени, не что иное, как трансформированный образ Медусы…, в глазах которой навечно застыла неразгаданная тайна Гипербореи-Туле», -- писал доктор философских наук В.Н. Дёмин в книге «Русь летописная».

двойной клик - редактировать изображение

Многим гиперборейцам греками была дана негативная оценка. Старейших гиперборейских богов Силена и Пана греки сделали участниками безудержных мистерий нового греческого бога вина Диониса и плясок неистовых, разнузданных менад. Дионис греков назывался Сабейским, а Сева или Шева - это высший бог хамитов Верхнего Египта. Египет в позднюю эпоху, когда греки создавали свой пантеон, был гнездом разврата и бес c тыдства.Мудрый Сила (Силен),одиниз патриархов русов, превратился у греков во всегда хмельного лысого старика, сопровождаемого неуклюжими сатирами с козлиными ногами. Но древние русы сохранили память о патриархе Силене в названии реки на юге Италии - Силарис, которая была пограничной рекой родственных им этрусков, и в названии сицилийскогогорода Селинус (с перестановкой букв).Древнего лесного бога Пана греки изобразили таким уродливым, что родная мать его от страха покинула сына, согласно мифу. Однако могучий Пан был вождём одного из славянских племён. Он был потомком библейского Иафета - Ноевого сына, отцов трёх братьев - Ляха, Руса и Чеха.Его именем была названа обширная славянская страна Паннония. Сейчас эти земли частично занимает Венгрия.

Начиная со II тыс. до н.э., пеласги были постепенно завоёваны просачивающимисяна Пелопоннес варварскими племенами ахейцев, которые, укрепившись, начали уничтожать местное население, превращать их в рабов, лишая прав, заставляя служить себе в обмен на жизнь. Этот процесс отражён в мифах о Геракле, который имел титул «Гиперборейский», но стал великим героем Греции. Будучи человеком «необоримой силы», Геракл по воле греческих богов вынужден бытьпостоянно в рабстве и терпеть унижения отЕврисфеяи Эврита, которые олицетворяют захватчиков Пелопоннеса. Этих имён не было у пеласгов. Они свидетельствуют о другой этнической принадлежности.

Двенадцать подвигов, которые совершил Геракл по требованию «слабого, трусливого» Еврисфея, были направлены против славяно-русов, расселившихся на Балканах, на Пелопоннесе, в Малой Азии, на Крите, на островах Эгейского моря, на землях Средиземноморья до западного пролива и Геракловых столбов, на острове в Океане с названием Эрефия, на Сицилии,в Ливии, напобережье Чёрного моря ивстранеКрайнегоСевера.Все эти земли были территориями, где совершал свои подвиги Геракл. В сказочных сюжетах пеласги зашифровали географию расселения славяно-русских племён. Чудовища, которых Геракл побеждал, и люди, с которыми он сражался, являются символами этих племён. Это были сильные, мужественные герои, до конца отстаивающие свою независимость. Геракл прилагал невероятные усилия в борьбе с ними. Побеждённые, они стремились отступить, уйти на Север, где искали спасения. Гераклструдом победил Антея (славяно-русские племена антов), сына бога морей Посейдона и богини земли Геи. Антей в борьбе черпал силы у своей матери, прикасаясь к земле.ТолькооторвавАнтеяотземли,Гераклзадушилего.

В сюжетах о 12-ти подвигах Геракла пеласги сумелиискусно закодироватьзёрна истины, сохранив историческую правду о своём времени.Число 12, которое они использовали, говорит о 12 основных родах русов,давшихначаломногимнародамЕвропыиАзии. Они образовали 12 могучих колен, с которыми греки «заставили» Геракла сражаться. Это сакральноечислогипербореев.

Грек Платон не сказал всей правды об Атлантиде.Есть сведения, что он был посвящённым в древние мистерии, которые стали прообразами современных закрытых мистических обществ. Мог ли при этом Платон переступить границы дозволенного? Он хотел, но не смог выдать миру главную тайну, т.к. был связан клятвой. Поэтому информация диалогов об Атлантиде столь запутана - её не могут распутать почтидве с половиной тысячи лет. Повествование Платона о двух разных островах и двух разных расах цивилизованного прошлого сливается у него в одно.

Настоящее имя Платона Аристокл. «Аристос» означает по-гречески «лучший». Это достойное, гордое имя. Подобных имён было много в древней Греции: Аристей,Аристарх, Аристид, Аристофан, Аристотель… Почему Платон изменил своё имя Аристокл на Платона? Он был отдалённым потомком афинских царей, которые корни свои имели от пеласгов. Может быть,длянегоэтобыло имя-символ, имя-намёк на северную родину богини Латоны, которая была символом Гипербореи и её расы,иП-латон стал носителем её имени? Некоторые великие люди Прошлого изменяли свои имена. Но часто это были загадочные имена-символы, связанные с мировымитайнами,которыеонинемоглираскрыть.

Трудно доказать, верно ли высказывание французского исследователя египетских текстов Шампольона о Платоне, но к нему нужно прислушаться: «Мечтой его жизни было написать труд, в котором он мог изложить все доктрины полностью, преподанныеемуегипетскимииерофантами,он часто говорил об этом, но всегда должен был воздерживаться от этого вследствие своей «торжественной клятвы».

Учреждённая Платоном Академия философии - собрание выдающихся учёных античного мира - находилась в египетскомг. Александрия, который был назван в честь Александра Македонского. После разделения его империи основателем греческой правящей династии в Египтестал полководец Птолемей.Александрия стала научным центром древнего античного мира. В Александрийской библиотеке были собраны тысячи манускриптов, в которых не могло не быть сведений об Атлантиде. Вся архитектура Египта была открытой информационной книгой. Иероглифы покрывали стены дворцов, домов, колонн, камер пирамид, склепов, саркофаги,скульптуру,керамику… Египетские писцы не могли не написать об Атлантиде, гибель которой стала началом нашей истории, а её спасшийся народ - главным устроителем послепотопного мира. Но уже тогда победившемугреко-римскомумируважно былоупрятать всеконцы вводу.А это история великих и трагичных десяти тысячелетий. В Александрии, где работали иудейские, греческие, римские учёные, закладывались основы ложных исторических концепций и вредных ересей, доживших до наших дней.В пламенинесколькихпожарищсгорали древние пергаменты, а остатки архивов расходились по миру, оседая в тайных орденах.

Остались свидетельства греческого философа Прокла (412-485 гг. н.э.), автора детальных комментариев к диалогам Платона, что в древнем Саисе текстобистории Атлантидыбыл начертан на колоннах в храме богини Нейт, где Солон беседовал с жрецами. Подлинность этих текстов подтверждал последователь Платонагреческий философ Крантор (340-275 гг. до н.э.), который побывал в Египте почти через 300 лет после Солона. Эти тексты, как утверждал Прокл, ещё сохранялись в Египте и их видел Крантор.Он свидетельствовал, что эти тексты соответствовали текстам Платона.Но данные Крантора, отражённые Проклом, к сожалению, нельзя признать доказательством. Современные египтологи утверждают, что в Египте нет источников, упоминающих об Атлантиде. Но нельзя утверждать, что их не существовало, иначе не было бы и предмета бесконечного спора. Тысячи книг написаны об Атлантиде, но проблема остаётся. «В Александрии,-писал известныйнемецкийатлантологОтто Мук,-учёные сформировали научную иерархию догм, не отличающуюся от их современной интерпретации».

Раз и навсегда установленные догмы дошли до нашего времени. Американский исследователь Фрэнк Джозеф пишет в книге «Гибель Атлантиды»: «Что касается профессиональных американских археологов, то для них непозволительновысказываться ни в пользу существования Атлантиды, ни против этой гипотезы. И это потому, что в современной американской археологии царят догмы, не позволяющие серьёзным исследователям нарушить «табу», наложенное на определённые темы, дабы неосквернитьсвященноезданиеакадемическойнауки».

Платон либо сам внёс путаницу в тесты диалогов, либо этиискажения были созданы ещё жрецами позднего Египта. В его текстах содержатся противоречия в описании легендарного затонувшего острова Атлантида.Факты о размерах острова в двух диалогах («Тимей» и «Критий») должны совпадать, но они противоречат друг другу. Это приводит к мысли, что в двухтекстах описаны два или даже три разных острова, факты о которых Платон смешал.

В «Тимее» Платон передаёт свидетельство египетского жреца, что остров Атлантида был больше Ливии и Азии вместе взятых. Ливией в древности называлась Северная Африка.А Азией - Ближний и Центральный Восток, включая Индию.На старыхкартахэтитерриториигораздоменьше, чемнасовременных,ноипо теммеркам этобольшойостров.

В незаконченном диалоге «Критий» описан остров небольшой с указанием расположенных гор и долины. Его размеры в современном исчислении примерно 400-600км с севера на юг и с запада на восток. Это маленький остров. Но устами своих героев Платон говорит как бы об одном острове. Трудно упрекнуть в такой несуразице величайшего учёного античногомира.

Датыгибели Атлантиды, указанные в диалогах, тоже разные. В «Критии» - 9 570 до н.э., в «Тимее» - 8 570 до н.э. А в 570 г.до н.э. произошлавстречаСолонасжрецамивЕгипте.

Смутные воспоминания о существовании материка в Атлантическом океане в очень отдалённом прошлом, насчитывающем, возможно, десятки тысяч лет, остались в легендах многих народов. Египетские жрецы, очевидно, знали, что от этого острова во времени остался в Атлантике небольшой остров, где жили агрессивные народы, пришедшие в 10 тыс. до н.э. завоевать Средиземноморье, до них освоенное белыми народами с северного острова в Океане.

Согласно Солону-Платону, Атлантиду получил в удел Посейдон, которыйобозначен на ранней греческой керамике как Дон. Он властвовал над всемиисточниками вод и Океаном. Цари Атлантиды, потомки Посейдона, простирали свою власть на многие другие острова и часть противоположногоматерика, а также были властителями Ливии, части Египта и земель Средиземноморья. Древнегреческий историк Диодор Сицилийский (90-30 гг. до н.э.) писал, что сын Посейдона Атлас властвовал на землях Ливии, граничащих с Атлантическим океаном. Он почитался ливийцамикакпервый среди богов. Страбон (58 г. до н.э.- 25г. н.э.) сообщал, что у них было три сотни городов вдоль западного берега Африки. В память об Атласе названы Атласские горы и вершина горы Атлас. Позже потомкиАтласацарствовалинаКрите,Геродотназвалихликийцами.

На западную оконечность Африки рядом с Геракловыми столпами до или после потопа прибыли арии из Гипербореи и вместес аборигенами-ливийцами (эфиопами, берберами) создавали основы цивилизации.Сохранились руины древнего города с некогда массивными станами из огромных блоков на берегу Атлантического океана, где правил Атлас. В разное время эти земли назывались по-разному: Эфиопией, Ливией, Мавританией, Северо-западной африканской колонией Рима, теперь Марокко. Американскийписатель Ф. Джозеф,посетившийруины,пишет, чтогород называлсяЛиксус или город Света. Так он обозначен и на древних картах. В древних руинах Ликсуса сохранился римский мозаичный портретвеличественного бога морей Посейдона (Дона), представленный в начале статьи.

Если перелистать страницы истории, мы найдём ликийцев в Ликии на территории Малой Азии. Начиная с VI в. до н.э. они побывали под властью Персии, Александра Македонского, Птолемеев, Римской империи, но сохранились как этнос до завоевания Малой Азии турками-мусульманами, превратившими в руины их города. Из всех славяно-русских племён ликийцы дольше всех сохраняли свои традиции.

В V веке до н.э. они построили г. Миры, который потом стали называть Мир Ликийский.Вдумайтесь в это название: наши древние предки донесли до нас правду об огромном, созданномтяжкими трудами многих поколений, славяно-русском несокрушимом мире, ибо мы, их продолжатели, Богом обязаны быть «удерживающими» мир на планете. Древнее слово «мир» - одно из коренных слов великого русского языка, которое оставили нам ликийцы.

ГородМирЛикийский(современный турецкий Дембре) связан с именем самого любимого у православных после Богородицы Святого Николая Чудотворца Мирликийского, который в IV в. в сане епископа нёс служение в этом христианском городе. СвятительНиколай Угодник стал небесным покровителем России. Живя на земле древнего «народа моря», святой Николай стал защитником мореплавателей. Недаром русские моряки носили образ с его изображением. Неисповедимы пути Господни! Божественный Промыселнародовомисторическом уровне соединил навеки потомков русов-ликийцев и Святителя Николая Мирликийского. Сохранились сведения, что отче Николайбылродом изКаппадокии в Малой Азии, где жили мосохенцы, родоначальникомкоторыхбылМосох, давший имя северной Московии.«В НиколаеМирликийскомРоссияугадаласвоюдушу».

Мощи Святого, погребённые сначала в церкви г. Миры, а потом перенесённые в 1087 г. в итальянский г. Бари, до сих пор источают благоуханное миро, обладая даром чудотворения.Святый праведный отче Николае,молиБогаонас!

Но вернёмся в страну Атласа. В память о другом сыне бога морей Посейдона Тритонебыла названа река и озеро на этой благодатной территории - Тритонова топь, о которойупоминает Д.Сицилийский. Это было огромное озеро, как море. Оно исчезло в результате землетрясения, а потом эту землю покрыли пески Сахары. В ХХ векевЛивиинашли в пустыне колоссальные запасы пресной воды в подземном море. Построенные при Каддафи современные сооружения по добыче воды сейчас практически разрушены.

В греческоймифологии бог Тритон трансформировалсявчудищеморскоесмужским телом и рыбьим хвостом. А затем Тритон превратился во всемнамзнакомуюводную амфибию с хвостом,живущую в озёрах, болотах, лужах. Это всё, что осталось от великого гиперборейца Тритона,наделённогобожественнымикачествами.

Судьба его брата Атласа, имя которого, как считается, греческого происхождения, более удачна. Греки назвали его именем Океан и загадочный Остров, который будоражит умы человечества, потерявшего память о прошлом.

Греческий язык, как и величиекультуры Греции, сформировались на базе языка коренных славяно-русских племён Пелопоннеса. В «древнегреческом» языке, как считают лингвисты, практически не было своей лексики, она была заимствована. Имя Атланта (Атласа) имеет явно гиперборейское происхождение. Атлант дал название Средиземноморской державе «народов моря». С его именем связаны разные названия потерянного острова: Антилия,Атулия,Анталия,Аттлан,Ацтлан,Аттала,Тулан,Толлан…Все эти названия, как и имя Атланта, ведут нас к северному острову Туле. Во всех этих словах присутствует безгласовая основа «т - л».

Можно поразмышлять над смыслом слова «Атлантида». Принято считать, что это слово греческое. Но скорее всего к грекам пришло уже готовое название, которое в своём сложном составе передавало сведения о древней цивилизации и подвластных ей территориях. В его основе можно выделить три корня: Атл-ант-ида, которые отражают три смысла: вода-медь-родная гора. Гора Ида возвышалась на острове Туле. Это же название горы повторяется на Крите и в Малой Азии, рядом с Троей. В боливийских Андах слово «ант» обозначало «медь». Известно славяно-русское племя антов, которые имели гиперборейские корни. В слове «Атлантида» есть и другой, дополнительный смысл: А (т-л) - ант - ида, что означает «анты из Тулы с Материнской горой Ида. Учитывая оба смысла, получаем следующую трактовку: тульский остров среди воды с Материнской горой, откуда пришли «медные люди» - металлурги - анты.

Возможно, что это название появилось спустя несколько тысячелетий после гибели Гипербореи-Туле. Средиземноморье заселяли титаны, во главе которых стоял Крон - Хронос. Это совпало со строительством Трои и других городов: Библ, Тир, Сидон. У них была письменность, которую назвали «архаичной финикийской». На её основе возник финикийский алфавит. У раскопавшего Трою Генриха Шлимана хранились добытые им бесценные реликвии прошлого, которые он оставил в наследство своему внуку. Это бронзовая ваза и металлические предметы из неизвестного сплава. На вазе была надпись на архаическом финикийском языке, ничего общего не имеющем с семитским: «От царя Хроноса из Атлантиды», как её перевёл Поль Шлиман. Такой же сплав был найден в Египте, Ливии, в Боливии и Мезоамерике. В этих землях потомками гипербореев, пришельцами из северной Атлантиды, были созданы первые цивилизации. В цветущей в те времена Сахаре в Ливии геродотовские атланты создали промышленный центр древнего мира.

По древним преданиям, у береговКронидского моря, носящего современное название Ледовитый океан,могучий титан Атлас держит небесный свод на своих плечах. В санскрите лексема tul áимеет смысл - весы, равновесие. Россия-Тула является равновесием мира, как и её Прародина. Русам-ариям навечно была определена цель пребывания на земле - быть равновесием, удерживающим от зла ради мира и жизни на земле.

В котором излагается знаменитая легенда об Атлантиде. «Критий» дошёл до нас в неполном виде. Та версия, которая известна ныне, очень коротка. Рассказ в ней обрывается на самом интересном месте – в момент, когда Платон, дав подробное описание страны атлантов, переходит к теме божественной кары этому морально испортившемуся народу. Сейчас нельзя сказать, был ли недостающий конец «Крития» утерян, или Платон так и не дописал этот свой диалог.

По внешней канве рассказа «Критий» составляет продолжение того же разговора между Сократом , пифагорейцем Тимеем, полководцем Гермократом и афинянином Критием, началом которого является диалоги «Государство » и «Тимей ». Эти три произведения Платона составляют нечто вроде литературного триптиха. Все они, по-видимому, написаны великим философом близ конца его жизни, в 360-350-е годы до Р. Х.

Философ Платон

«Критий», как и «Тимей», больше напоминает, не диалог, а монолог. Словесные вставки в него Сократа и Тимея невелики по объёму и не слишком важны по смыслу. Основным рассказчиком, повествующим о древних Афинах и Атлантиде, является Критий, чьё имя и дало диалогу название. Критий долго отождествлялся с одним из Тридцати тиранов , который был учеником Сократа и правил Афинами после их поражения в Пелопоннесской войне со Спартой . Однако из некоторых намёков «Тимея» на весьма почтенный возраст этого персонажа затем возникла и другая версия: речь идёт не о тиране Критии, а о его деде, внучатом племяннике знаменитого реформатора Солона .

Критий об Атлантиде

Критий в одноименном ему диалоге пересказывает легенду об Атлантиде именно со слов Солона, который якобы слышал её во время своих путешествий от египетских жрецов .

«Критий» начинается тирадой Тимея. Тот завершает ею свой философский рассказ Сократу и его друзьям о мироздании (см. диалог «Тимей») и передаёт слово уже упоминавшему ранее об Атлантиде Критию. Критий принимает свой черед говорить не без колебаний. По его словам, Тимею было нелегко обрисовывать предметы божественные, но повествовать о делах человеческих ещё труднее. Первая тема людям известна плохо, вторая же – близка и хорошо знакома, поэтому любая ошибка рассказчика может вызвать суровые нарекания против него. После ободрения от Сократа Критий приступает к рассказу.

Он говорит, что, по древним преданиям, за 9000 лет до их разговора была война между народами, жившими по эту сторону Геракловых столпов (Гибралтара), и теми, кто обитал с противоположной их стороны. Первых возглавляли афиняне, а вторых – жители Атлантиды, огромного острова, который находился в океане западнее Африки, а теперь частью затонул от землетрясений, частью превратился в непроходимый ил. После того, как на заре веков боги поделили между собой землю, область Афин – Аттика – досталась Гефесту и Афине . Малопригодная для земледелия во времена Платона, она, по словам Крития, была очень плодородной в седой древности. Но губительные наводнения последующих времён смыли с неё слой тучной, плодородной почвы, уничтожили росшие здесь ранее строевые леса, благодатные пастбища и многочисленные родники.

Критий рассказывает собеседникам, что афинский акрополь древле охватывал гораздо большее пространство, нежели в их времена. Вокруг него жили ремесленники и землепашцы. Отдельно от них селилось особое сословие воинов, в которое женщины входили наравне с мужчинами. Члены этого сословия не имели личного имущества, а владели всем сообща. Следуя правилам скромности и воздержанности, сохраняя неизменной свою численность (20 тысяч), эти самоотверженные люди правили Аттикой и всей Элладой. Во всей Европе не было им равных. Древний афинский строй в описании Крития совпадает с тем, который Платон пропагандирует в знаменитом «Государстве» .

Далее Критий переходит к рассказу об Атлантиде. Этот остров при разделе земли достался морскому богу Посейдону , который населил его своим потомством от смертной женщины Клейто. Холм, где жила Клейто, стоял посреди красивой и плодородной равнины. Посейдон отделил его от прочей части Атлантиды двумя земляными и тремя водными кольцами, проведёнными, как начерченные циркулем окружности, вокруг центра-холма. Клейто родила от Посейдона пять пар близнецов мужского пола – десять сыновей, от которых пошёл многочисленный народ островитян. По имени старшего из этих сыновей, Атланта, вся богатая земля и получила название Атлантиды. Власть её вскоре распростёрлась до Египта и Тиррении (земли этрусков в Италии). По имени Атлантиды был назван и Атлантический океан.

Потомки Атланта, говорит Платон устами Крития, стали царями Атлантиды, а от девяти его братьев пошли роды архонтов (старшин) главных областей острова. Атлантида была необычайно богата минералами и сельскими продуктами. Располагая огромные средствами, её цари выстроили громадный дворец на холме Клейто и прорыли каналы, соединившие водные кольца вокруг него между собой и с морем. Критий подробно рассказывает о ширине и глубине этих каналов, об украшениях дворца, о великолепии храма, который атланты выстроили в честь чтимого ими Посейдона. Атлантида в изобилии снабжалась водой из чистых и целебных источников. На земельных кольцах, устроенных Посейдоном, располагалась множество святилищ, садов и гимнасиев. На внешнем кольце, по всей его окружности, был устроен гигантский ипподром для конских бегов.

Николай Рерих. Гибель Атлантиды, 1928

По словам Крития, в Атлантиду прибывало такое множество купеческих кораблей, что «днём и ночью слышались говор, шум и стук». Равнина, окружавшая столицу атлантов, представляла собой ровную гладь длиной в три и шириной в две тысячи стадиев (1 стадий = приблизительно 193 метрам). Благодаря плодородию равнины, на ней жило великое множество людей и животных. Вся она была окопана гигантским каналом шириной в стадий и глубиной в плетр (одна шестая стадия, т. е. около 32 метров), так что «никто не поверит, что возможно было такое творение рук человеческих». Принимая в себя горные потоки, этот канал питал плодородие равнины. Соединяясь с морем, он служил развитию торговли. Во время войны Атлантида могла выставить 60 тысяч одних офицеров и несчётное число простых ратников. Её флот доходил до 1200 кораблей.

Государство атлантов, согласно платоновскому «Критию», управлялось законами, дарованными самим Посейдоном. Они были записаны на большой стеле, стоявшей внутри главного храма Атлантиды. Раз в несколько лет десять владык страны собирались в этом храме, заводили на стелу лучшего быка и приносили его там в жертву. Кровь быка текла на текст законов, этой кровью цари клялись ни в чём не отступать от установлений Посейдона.